Греши и страдай
Шрифт:
«Что, черт возьми, он задумал?»
Я ожидала разговоров о войне и резне, а они говорили о СМИ, домохозяйках и, бог знает, о чем еще.
Я посмотрела на Клуб свежим взглядом. Я была воспитана в образе жизни, который не имел никакого отношения к этому новому существованию. Я была потеряна... но также странным образом освобождена.
Взгляд Артура остановился на мне. Он мягко улыбнулся.
— Ты вступаешь в игру, когда мы уже целую вечность жонглируем этими вещами. Ты поймешь.
Я в изумлении
— Что вы делаете?
— Делаем мир лучше, черт возьми, вот что, — ответил байкер с пучком волос.
Артур ухмыльнулся.
— Вот в чем суть. — Его глаза были яркими и напоминали интеллект, к которому я так привыкла. — Благодаря нашему воспитанию я научился всему, что нельзя делать в клубе. Я создал «Чистую порочность» из вещей, которые у них не работали. И дал клятву создать что-то нерушимое.
Арт снова махнул рукой на свободный стул.
— Садись. Займи свое место. Пора познакомиться со своей новой семьей и узнать все наши секреты.
Глава шестнадцатая
Килл
Хотел бы я иметь такого отца, как Торн Прайс.
Он отвез меня, чтобы я узнал результаты экзамена. Он сидел возле школы без каких-либо споров, а затем пригласил меня выпить пива, чтобы отпраздновать получение самых высоких баллов, которые школа когда-либо видела.
Его не волновали мои свежие синяки. Он не дразнил меня тем, что я чувствую к его дочери.
Он был чертовски классным человеком, и я завидовал, что он не мой отец.
Но опять же, я был рад, что он не мой отец. Если бы он был, Клео никогда бы не было.
— Артур, семнадцать лет.
Я скрыл улыбку, когда Клео отошла от выхода и подошла к пустому стулу.
Ее черты лица не могли скрыть замешательство или вопросы. Она выглядела изумленной и слегка напуганной.
Я не переставал думать, как это будет странно для нее. Как бы она была потеряна в наших долгосрочных целях. Какое потрясение почувствовала, когда, наконец, узнала правду.
То, что Клео увидела, было все еще малая доля. Она еще не была готова понять общую картину. Черт, я работал над этим четыре года, и до сих пор были моменты, когда сомнения вонзались в мое нутро. Мы не просто боролись с картелями или конкурентами. Мы были не просто кровожадными и жестокими. Мы работали для общего блага — только никто, кроме нас, еще не знал об этом.
Создатели правил — вонючее правительство — смотрели на нас свысока, как
Они понятия не имели, что их ждет.
«Я хочу все изменить».
И снова я затащил Клео в свой мир, не принимая во внимание ее чувства. Возможно, ей не понравится уровень приверженности и высоких устремлений, которые разделяют мои люди. Ей может не понравиться цель реформы, к которой мы все стремимся. Черт, насколько я знал, она могла предпочесть то, как все делалось всегда — прямо как идиоты, которые пытались украсть мое лидерство в ту ночь, когда Клео вернулась ко мне.
Все мои тревоги можно было погасить простым вопросом. Но я снова рванул вперед, не оставляя времени на раздумья.
«Я должен прекратить это делать».
Клео должна быть на первом месте в моей жизни — такой должна быть любовь, — но для этого мне нужно было закончить то, что я начал.
Мы жили разными жизнями, и теперь нам нужно было найти общий язык — научиться сосуществовать.
— Все в порядке, Клео. Останься, садись.
Она взглянула на меня.
Все детство нас учили, что в Церковь допускаются только полноправные члены. Никаких жен. Никаких детей.
И все же я порвал этот гребаный свод правил и стал относиться к собраниям как к семейным посиделкам, где каждый имеет право голоса. И я имел в виду всех. Детям разрешалось присоединиться, если у них были проблемы со школой. Родители членов приветствовали, если им требовалась услуга или ссуда.
Мы никого не бросали, и поэтому все вместе сражались. Потому что мы боролись, в первую очередь, друг за друга.
Схватив молоток, лежащий на столе, я один раз стукнул им.
— Спичка, ты делаешь заметки, — я посмотрел на пузатого байкера.
Еще одна вещь, которую я упразднил, — это распределение обязанностей. Единственными тремя должностями были президент, вице-президент и начальник охраны. У меня не было времени на секретарей или казначея. Мы работали бы лучше, если бы все были равны, а надзор осуществлялся бы с минимальными полномочиями.
— Конечно, През, — Спичка потянул к себе большую папку, лежавшую в центре стола, и перевернули на новую страницу. Он сжал короткими пальцами карандаш, готовый записывать.
Я вздохнул. В голове у меня была чертова кирка, но присутствие здесь... приведение дел в действие помогало мне быть в тонусе и успокаивало от всепоглощающей беспомощности, которую я испытывал, сидя дома.
— Все знают, что произошло за последние несколько дней?
Я оглядел стол. Шутки и сплетни прекратились, все были готовы к делу.
— Да. Подробности обнародованы, — пробормотал Мо.
Дверь внезапно распахнулась, выпустив женский эквивалент моих солдат на мотоциклах. Не было и намека на блестки или духи. Они были деловыми. Они были безжалостны. Они были «Чистой порочностью».