Грешная и святая
Шрифт:
– Вот видите…
– Нет-нет! Вы должны верить. Молю вас, поверьте мне. Мой кузен был там только затем, чтобы положить всему этому конец. В Стокли-Мэнор он был озабочен судьбой этих девочек. Нити вели к Вайолет, и он начал расследование. Увы, это занятие не запрещено законом, но теперь эта преступная дорожка перекрыта для торговцев телами девочек-подростков.
Может быть, это все ложь, но что-то в словах Бурро, в его глазах убеждало ее в обратном. Кроме того, было тяжело – почти невозможно –
– Также я могу сказать вам, хотя это только мое мнение, что он не был в постели ни с одной женщиной с тех пор, как я встретил его в Хэтфилде.
Крессида повернулась и снова стала смотреть на море, понимая, что это – ключевой момент в ее жизни. Бурро был прав насчет норы. Уютное место, безопасное. Оно гарантировало минимум удовольствия, но защищало от боли и мук.
Потребовать верности? Как она и сказала, об этом говорилось в брачных клятвах, но, возможно, за привычным ритуалом люди теряли истинный смысл слов. Она внезапно поняла, что если она потребует от Триса верности и он пообещает, то сдержит свое слово.
– Как далеко отсюда до Сент-Рейвенз-Маунт? – прошептала она, боясь отчетливо произнести эти слова.
– Примерно три часа. Вы поедете?
Она повернулась к нему.
– Вы возьмете меня?
– Ну конечно. Нам нельзя медлить. Лайн постарается задержать его, но вы же знаете, мой кузен очень горяч. Как только он сделает предложение мисс Суайнемер, будет слишком поздно что-то изменить. Это тоже будет клятвой, которую он не нарушит.
– Когда начнется бал?
– В девять.
– Сейчас четыре. Мы должны ехать!
– Меня ждет экипаж.
Крессида поспешила к гостинице.
– Я должна сказать моей матери.
– Она позволит вам уехать?
– Я поеду все равно, но я должна сказать ей.
Девушка пошла быстрее, ей хотелось бежать, но она знала, что остановится на полпути, запыхавшись. Крессида, благоразумная до конца! Молись о том, чтобы тебе не пришлось заплатить за это своим счастьем. Она подошла к гостинице и остановилась у двери.
– Что, если он больше не хочет меня видеть?
Бурро не выказал никакого сочувствия.
– Это ваши собственные сомнения.
Он протянул ей рисунок, и в этот раз она взяла его, чуть не плача. Это был Трис, не высокомерный герцог, а расслабленный, самый обыкновенный мужчина, только очень красивый. Он потерял надежду, он был несчастлив и одинок.
– У вас талант художника.
– Ну конечно же.
– Это правда.
– Абсолютная правда. Я дал ему ваш портрет. Он не отверг его.
– Спасибо вам за это, за надежду. Я не задержусь.
Крессида торопливо поднялась в комнату и увидела там свою мать – та вязала. Она посмотрела на нее, затем встревоженно встала.
– Крессида?
– Я совершила ужасную ошибку, мама. Я должна отправиться в Сент-Рейвенз-Маунт.
К ее удивлению, ее мать расцвела от радости.
– О, дорогая моя, я так рада, что ты поняла это! Твой отец сказал, что мы должны позволить тебе самой решать свою судьбу. Ты такая разумная, и он в самом деле немного беспокоится насчет нравов герцога. Но ты должна слушаться зова сердца. И мы последуем за тобой, как только сможем. Мы не допустим, чтобы это выглядело так, как будто ты снова сбежала.
Крессида покачала головой, подошла к матери и крепко обняла ее, затем выбежала из комнаты и спустилась вниз по лестнице, где ее ждал Бурро.
– Это похоже на экипаж Триса, – сказала она, забираясь на сиденье.
– Это он и есть. Молитесь о том, чтобы я не перевернулся.
Они поехали, и она ухватилась за поручень.
– Вы не очень хороший кучер?
– Не особенно! – прокричал он, понукая лошадей бежать быстрее.
Крессида вцепилась еще крепче, но не стала просить его ехать медленнее.
Он не был так искусен, как Трис, и дороги были хуже. Иногда он был вынужден пускать лошадей шагом.
Время приближалось к девяти, и когда они подъехали к огромному светлому дому на холме, солнце уже садилось. Окна дома сверкали, Но это было похоже не на адское пламя, а на солнечные блики.
Для Крессиды это был рай, если только она прибыла вовремя.
К дому подъезжали кареты. Вечер начался.
Жан-Мари – во время поездки они стали называть друг друга по имени – свернул с дороги.
– Куда мы едем? – закричала она.
– Мы не можем подъехать к парадному входу, но я знаю дорогу к конюшне. Оттуда ты сможешь попасть в дом. Если Трис уже вышел к гостям, то тебе понадобится костюм.
Они повернули на узкую дорожку, и Крессида стала молиться. Она молилась о том, чтобы Трис все еще был в своей комнате, чтобы он не сделал предложение мисс Суайнемер.
Девушка выпрыгнула из экипажа, как только они приехали на конюшню. Жан-Мари последовал за ней, и они поспешили в дом.
Он провел ее по узкой лестнице для слуг, затем по широкому коридору, устланному коврами. Они вошли в роскошную спальню, обитую красным бархатом; на драпировках была какая-то геральдическая эмблема, вышитая золотом.
Комната Триса. Крессида узнала ее по великолепию, но также по запаху сандала.
Триса там не было!
Жан-Мари снова выругался.
– Оставайся здесь! – сказал он и исчез.
Крессида шагала по спальне, заламывая руки; дюжину раз она чуть было не выбежала из комнаты. Но ее примут за сумасшедшую. Слуги, возможно, выставят ее за дверь.