Грешная женщина
Шрифт:
– Спасибо, Герман, – сказал капитан Монтгомери дворецкому, убиравшему со стола остатки десерта. – Обед закончен.
Время пришло.
Руки Морган затряслись, в желудке затрепетало, губы в ожидании поцелуя сделались мягкими. Она лихорадочно думала: как все это произойдет? Как он станет целовать ее? Что она почувствует, когда он задерет на ней юбку?
И все-таки, какого она сорта женщина?
Жестоко обиженная часть сознания ответила: «Ты женщина, которую почти никогда не обнимали и не целовали после смерти Барта. Женщина, которая погибает без любви».
Дворецкий вышел.
– Вы уже хотите спать, сэр?
Он посмотрел на ее губы и снова взглянул в глаза.
– Я хочу обсудить ваши дальнейшие планы.
Морган с трудом сглотнула, не отрывая взгляда от этих восхитительных темных глаз, и встала.
– Да, сэр, – произнесла она, надеясь, что это прозвучало не очень робко. Морган скинула с плеч шаль и шагнула к нему. Присев на краешек стола, она потянулась к галстуку капитана.
Его брови взлетели вверх. Он мгновенно поставил бокал и схватил Морган за запястья.
– Не эти планы, мисс Браун, – сказал Уорд. Вспыхнув, она кивнула и потупилась. Капитан отпустил ее запястья, и Морган дрожащими руками потянулась к застежке на его брюках. По спине пробежал холодок постыдного возбуждения.
Он ахнул и снова схватил ее за запястья, на этот раз сжав так сильно, что она поморщилась. Неужели он такой же, как Ричард? О нет, он не может наслаждаться…
– И не эти планы! – рявкнул капитан. Морган подняла глаза, и их взгляды встретились. В его глазах пылало желание. Он снова посмотрел на ее лиф, в своих попытках соблазнения Морган наклонилась вперед, нечаянно открыв Уроду беспрепятственный вид на свою грудь.
– Боже милостивый! – выдохнул он и зажмурился. – Прикройтесь.
Прерывисто вздохнув, Морган посмотрела на свои плененные запястья. Капитан был настоящим джентльменом, но руки его ничем не походили на мягкие, с превосходным маникюром руки ее прежних мужей. У него они были сильными, мозолистыми, с длинными пальцами – руки настоящего мужчины.
– Не могу, – шепнула она.
Он снова открыл глаза.
– Вы должны. Я привез вас сюда не для этого.
– Но мы договорились…
– Кажется, вы меня неправильно поняли. Я согласился с тем, что вы грязная, голодная и нуждаетесь в помощи, и больше ни с чем.
Морган облизала губы и сказала с той же безрассудной импульсивностью, с которой начались ее американские приключения:
– Мне понравилось целовать вас. У вас на губах привкус перца.
Он сделал несколько глубоких вдохов, и напряжение исчезло из его глаз. Морган почувствовала, что ей стало трудно дышать. Она перевела взгляд вверх, но это не помогло. Под тусклым светом газовой люстры казалось, что иссиня-черные волосы капитана блестят. Ее руки зудели от желания прикоснуться к ним, ощутить, как эти жесткие пряди скользят между пальцами.
Языки пламени в камине добрались до сучковатого полена. В повисшей тишине оно затрещало особенно громко.
– Вам не следовало этого говорить, – произнес наконец Уорд.
Их взгляды снова схлестнулись.
– Я
– В это, – сказал он с мелькнувшей улыбкой, – я охотно поверю. – Еще один глубокий вздох. – Вы вообще когда-нибудь ведете себя так, как следует, мадам?
– Не часто.
– Что вам следует сделать прямо сейчас, так это поправить платье.
– В каком смысле? – О Боже, зачем она это сказала? Это все вино…
Его руки задрожали.
– Чтобы скрыть вашу… Проклятие! – негромко выругался он.
– Не могу, – хрипло произнесла она. – Вы же держите меня за руки.
Он посмотрел вниз, на свои пальцы, так сильно сжавшие ее запястья, что кожа пошла складками.
– Если я вас отпущу, то сам поведу себя плохо.
– И часто вы ведете себя плохо, сэр? – усмехнулась Морган, склонив голову набок.
– Редко, – ответил он, скривив губы.
– Если вы думаете, что я сбегу, как только вы меня отпустите, – сказала Морган, – то это глупо. Трусость не в моем характере.
– А насилие – не в моем, но сегодня вечером я выпил полбутылки бренди и бутылку бургундского и уже не владею собой. Искушая меня, вы поступаете не очень мудро.
– Мне понравилось целовать вас, – напомнила она. Уорд посмотрел на нее, губы снова дернулись, и он сказал:
– В таком случае, мадам, с моей стороны будет некрасиво не повторить этого.
С этими словами он отпустил ее запястья, наклонился и взял ее лицо в свои ладони. Мозолистые руки царапнули пылавшую кожу. Он прикрыл глаза и прильнул к ее губам, моля впустить его. Она с готовностью подчинилась, но он все медлил, проводя языком по ее нижней губе словно дразня и обещая. Морган приподнялась на цыпочках и в безмолвной мольбе обвила руками его шею. Ладони Уорда крепче сжали ее лицо. Его дерзкий язык проник ей в рот, у него был привкус перца и портвейна. Удовлетворенно вздохнув, Морган упивалась этим вкусом.
Тело капитана пронзило судорогой. Он поднял голову. Черты его лица обострились, в нем появилось выражение отчаяния, он заглянул Морган в глаза, словно не был уверен в искренности ее прикосновений. Потом уголок его рта приподнялся в улыбке, он опустил голову и снова поцеловал, на этот раз крепко, жадно, требовательно. Уже разгоряченное вином, ее тело откликнулось волной желания. На какой-то миг мир исчез, и Морган не ощущала ничего, кроме мягких касаний его языка, он сначала словно приглашал, а потом уже требовал от нее такого же исследования его глубин.
«Этого мало, этого мало!» – кричали ее чувства, и Морган скользнула руками вниз, к его плотным мускулистым ягодицам. Стоя на цыпочках, она сильно прижалась к Уорду, отчаянно стремясь соединиться с твердым мужским естеством.
Уорд поднял голову. Его жаркое дыхание овевало ее пылающие щеки.
– Морган… – прохрипел он. – Быстро, пошли в мою спальню.
Целый лестничный пролет вверх, может быть, два – и столько времени, чтобы передумать? Нет, ни за что! Капитан Монтгомери, похоже, самый ярый сторонник приличий. Если у него появится время на размышления, он запросто передумает и оставит ее мучиться от ужасного неутоленного желания.