Грешница и кающаяся. Часть I
Шрифт:
Слова эти как-то странно подействовали на княжну: граф осмелился говорить с ней так, как говорил каждый кавалер с каждой дамой.
— Простите, если столь обыкновенные вещи мне неизвестны,— проговорила княжна, саркастически улыбаясь.
— То, что сделано без умысла, не требует извинения,— отвечал Эбергард коротко, но весьма вежливо.
Княжна почувствовала, как в ней закипает раздражение, но она улыбнулась,— такого рода разговор был для нее в новость.
— Колокольчик звонит, ваше сиятельство, позвольте мне поместиться позади
— Как кавалеру подле своей дамы, это благосклонность, которую…
— Которую оказываешь не каждому,— прибавил Эбергард.— Если вам неприятно, ваше сиятельство, я не претендую на эту благосклонность.
— Не называйте ее в этом случае благосклонностью, господин граф,— улыбнулась княжна,— и сделайте это против моей воли.
— Это было бы непростительно, ваше сиятельство, я имею честь…
— Вы мешаете, уже начинают! — прошептала княжна, быстро указывая своему странному собеседнику на кресло подле себя.
Но в ту же минуту княжна раскаялась в своем порыве и решила, что гораздо лучше будет вовсе не обращать внимания на графа.
Пока шло представление клоунов и других артистов цирка на арене. Эбергард рассматривал публику, сидевшую в ложах.
В ложе дипломатов он увидал принца Этьена и лорда Уда, турецкого посланника Магомета-Ахари-Бея и грека Мимоса.
Принц Вольдемар, по причине легкого недомогания, не явился вместе со своим камергером. Напротив ложи дипломатов граф заметил пожилую даму с седыми буклями, она сидела между своими двумя довольно странно одетыми дочерьми.
«Это достопочтенная госпожа Болиус,— сказал про себя Эбергард,— вывезла в свет прекрасную Кору и соблазнительную Лидию. Как усердно молодой лорд Фельтон с принцем Этьеном лорнируют невинно улыбающихся дам. Любезнейший лорд Фельтон, опомнитесь, вы должны иметь двух отцов миллионеров, если заведете знакомство с одной из этих красавиц».
Вдруг заиграла громкая музыка, амазонки и турки в богатых блестящих нарядах на прекрасных лошадях выехали на арену и стали в кадриль.
Соблазнительные формы амазонок в коротких юбках приковывали взоры всех мужчин, а особенно приводили в восторг принца Этьена и Магомета-Ахари-Бея, которые не спускали с них глаз.
Еще один выход, и затем ожидалась царица львов, мисс Брэндон, отчаянная иностранка, приведшая в восторг громадный город.
Прекрасные лошади, которых вывели после кадрили, несмотря на их удивительную дрессировку, не в состоянии были умерить нетерпение публики: все с трепетом ожидали отважную иностранку, сумевшую сделать своими рабами страшных царей пустыни.
Наконец отворились двери, что вели из конюшен на арену, отсюда обычно выходил Гэрри в серебряном трико, чтобы с помощью лакеев вкатить на середину арены большую золотую клетку с тремя сильными львами и затем железным шестом привести диких зверей в ярость,— сегодня же Гэрри не было, и один из наездников заменил его.
Разъяренные львы со
Приведя зверей в дикую ярость, наездник ушел. Занавес распахнулся, и на арену с гордостью королевы вышла хозяйка тех, кто звался царями пустыни.
Громадное здание цирка огласилось громкими аплодисментами, все с любопытством смотрели на женщину, осмелившуюся играть со львами.
Только Эбергард оставался спокоен, глаза его были устремлены на смелую укротительницу.
При ней не было оружия, в изящной руке она держала только хлыст, какой употребляют наездницы. Черное длинное платье увеличивало ее рост, подчеркивало прекрасную фигуру, высокий лоб и орлиный нос придавали ее лицу выражение недюжинной энергии и силы воли.
Леона гордо поклонилась сначала королю, а потом публике; графа Монте-Веро она, похоже, не заметила.
Увидев свою повелительницу, еще минуту назад свирепо ревевшие львы боязливо прижались в угол клетки; Леона улыбалась, торжествуя победу.
Резкие черты лица мисс Брэндон кого-то напоминали, в дипломатической ложе шушукались, пытаясь определить, кого именно, но так и не смогли догадаться.
— Посмотрите на профиль,— шепнул, наконец, французский атташе, обращаясь к молодому лорду Фельтону.— Припомните моего великого императора и взгляните еще раз на ее лицо.
— Вы правы,— сухо отвечал англичанин,— я тоже нахожу в ней сходство с Бонапартом.
Все взоры в тревожном ожидании устремились на мисс Брэндон, которая смело отворила дверцу и в воцарившейся мертвой тишине с холодным спокойствием и улыбкой вошла в клетку ко львам. Щелкнув хлыстом и не говоря ни слова, одним движением руки она заставила диких зверей лечь у ее ног.
Говорят, и это подтверждают охотники и поселенцы Южной Америки, что есть люди, взора которых звери не могу выносить. И эти люди укрощают кровожадных хищников, превращая грозных властителей пустыни в покорных рабов.
Мисс Брэндон, кажется, также обладала таким взором, потому что с того времени, как вошла в клетку, она не спускала глаз с трех львов, ползавших у ее ног.
Всех присутствующих занимала мысль, что если в одном из этих кровожадных зверей пробудится сознание собственной силы и он кинется на беззащитную женщину, то в одну минуту превратит ее в кровавое месиво.
Но укротительница львов улыбалась так спокойно и самоуверенно, как будто имела какую-то тайную неограниченную власть над этими могучими животными; она играла с ними, сердито смотрела на них своим повелительным взором, если один из львов хоть на секунду позволял себе ослушаться ее приказания, она садилась на спину одного из них, а других ставила по сторонам подле себя, и они стояли так неподвижно, словно были изваяны из мрамора. Прекрасный стан ее обрисовался во всей соблазнительности, когда она прилегла поперек львов, как бы покоясь на оттоманке.