Грешница по контракту
Шрифт:
Кэт
— Мама, я не смогу прийти завтра, — шепчу я, гладя мать по седым свалявшимся кудрям. Она не слышит меня, не понимает, но я все еще надеюсь, что рано или поздно, она придет в себя. Денег, чтобы оплатить ее содержание в этом центре, я так и не нашла, а это означает только одно, через неделю мать просто выкинут отсюда умирать. Смахнув рукой слезу, выхожу из палаты и тут же натыкаюсь на лечащего врача моей родительницы.
— Здравствуйте, Катя, — доброжелательно говорит он, но в глазах я вижу лед. — Вы задержали оплату уже на две недели. Это недопустимо.
— Еще неделю,
— Пять дней, — усмехается Игорь Борисович, — вы же понимаете, я и так иду на всяческие уступки, чтя память вашего батюшки, спонсировавшего в свое время наш мед центр. Но и вы должны понимать — здесь не богадельня, а санаторий для платежеспособных больных.
— Да, я понимаю, — шепчу, старательно отводя глаза. В кармане халата вибрирует телефон.
— Вот и славно, — хмыкает доктор и удаляется. Дрожащей рукой, я достаю дешевую трубку, из которой несется ненавистный голос Бориса.
— Хай, куколка, — гнусит он, и у меня в душе все переворачивается от отвращения, — сегодня ты вытащила счастливый билет. Тебя купили, аж на целую неделю.
Я чувствую, как горький ком поднимается к горлу, но мне нужны деньги. Этого звонка я ждала с содроганием. Сумма, которую озвучивает Борюсик, огромна. Я смогу оплатить годовое пребывание матери в санатории.
— Там и делать то ничего не нужно особо. Будешь сопровождать состоятельного мужика на мероприятиях. Ну, естественно, исполнять все его прихоти, — бухтит он, даже не заметив, что я молчу. — Через двадцать минут, будь в офисе. Галка подберет тебе приличный гардероб. И не опаздывай. Клиент ждет тебя через час. Ах да, забыл, долг твоего отца с тебя спишу.
— Буду, — говорю я, и почти бегу по коридору. Сердце наполняется ликованием, смешанным с липким, омерзительным отвращением. Это первый клиент, которого мне предстоит обслуживать.
Как я докатилась до жизни такой? Просто, нужны деньги. Отец умер, предварительно пустив по ветру не маленькое состояние. Почему он так поступил с нами? Не знаю, это осталось на его совести. После его смерти нас выкинули из дома за долги, которые он наделал, и отобрали все, вплоть до домашних тапок. Мать слегла, сказалось нервное напряжение. Сначала забывала важные мелочи, а однажды просто, перестала узнавать меня. Пришлось бросить институт и посвятить себя заботам о ней. Деньги, оставшиеся на моем счету, быстро кончились. Так я и оказалась у Борюсика, близкого знакомого моего папули, который сначала, дал мне денег в долг, на лечение матери, а потом заставил отрабатывать.
— Вот тебе фартануло — говорит Галка, роясь в огромном шкафу. Галина моя соседка, мы снимаем с ней квартиру в грязном, захламленном районе, но это единственное жилье, которое можем себе позволить. — Борис сказал, что ты должна блистать. Тряпки, которые он тебе прислал, выше всяких похвал. Стоят, как железный мост — говорит она, выкладывая на кровать платье, стоящее, как неплохой отечественный автомобиль. Интересно, кто еще красовался в этом великолепии, до меня. Преодолевая брезгливость, натягиваю на себя обтягивающее, как перчатка платье, подчеркивающее мою, и без того не маленькую грудь.
— Ух, — прицокивает языком подруга, и вдевает мне в уши бриллиантовые серьги. — Завидую я тебе, Катька, — смеется она, а я чувствую, как ноги делаются ватными. Во что я опять ввязалась? Накинув на плечи легкое кашемировое пальто, подхватываю дорогой чемодан, заботливо собранный
— Хорош киснуть. Рожу попроще сделай и улыбайся — приказывает мне он, и меня передергивает от отвращения. Не к нему, к себе.
Глава 2
Дэн
— Я тебе, кажется, велел исчезнуть — говорю, распахнув дверь. — Простите, — говорит стоящая на пороге девушка, глядя на меня испуганными глазами, в которых плещется весь ужас мира. Она подхватывает рукой дурацкий чемодан и разворачивается, что бы уйти. Ничего так, талия тонкая, бедра, полноваты, на мой взгляд, но в сочетании с высокой грудью смотрится все очень даже аппетитно. Не похожа она на проститутку, молодец Борюсик, знает свое дело.
— Заходи, давай, — приказываю я, и отстраняясь, пропуская в квартиру продажную фею. — Как зовут тебя? — спрашиваю, приподняв бровь. Девка краснеет, странная особенность для дам ее профессии.
— Кэт, но вы сами можете придумать мне имя. Такое, которое нравится вам, — спокойно говорит она, не зная, куда деть руки. Девчонка перебирает, нервно дрожащими пальцами, ремешок сумки, за которую держится, как за спасительный прутик. Смешная. Хочется провести рукой по ее гладкому бедру, а потом содрать дурацкое платье и присосаться к груди, заявить свои права на то, что я оплатил. Она смотрит на меня, как мне кажется с вызовом, выпятив вперед округлый подбородок, от созерцания которого чувствую, как твердеет и пульсирует член. Чертова кукла, думаю я, хочется подойти к ней вплотную и вытащить глупые шпильки из чопорно собранного на затылке пучка.
— Распусти волосы, — хриплю я. Она повинуется, тяжелая копна каштановых волос рассыпается по едва прикрытой груди, водопадом струится по прямой, словно у балерины спине. — Располагайся, — приглашаю, и почти бегом устремляюсь в ванную, где плещу себе в лицо ледяной водой, прогоняя образы ее извивающегося подо мной, обнаженного тела.
Вернувшись, нахожу Кэт, сидящей на диване, она сидит, уставившись в одну точку.
— Сними платье, — прошу, глядя как бледные пальцы, путаются в странной, идиотской шнуровке корсета. Я перехватываю ее руку и одним рывком разрываю тонкую ткань на груди.
— Ой — говорит Кэт, и я вижу, как ее глаза наливаются слезами.
— В чем дело? — спрашиваю. Неужели эта странная шлюха стесняется своей наготы.
— Платье, — шепчет она, — я за него не рассчитаюсь. Глупая какая. Платья ей жалко. — Я куплю два таких, если будешь хорошей девочкой, — усмехаюсь, она лишь покороно кивает головой, и как то отрешенно прижимается ко мне обнаженной, тяжелой грудью. Я захватываю пальцами крупные, вишневые соски, и с силой выкручиваю их. Ей больно, сжала зубы и молчит. Сука, почему эта блядь вызывает во мне такой шквал эмоций? Член вот вот взорвется от напряжения. Идиотское платье, держащееся на бедрах, падает к ногам, обутым в скромные лодочки на небольшом каблуке, белья на ней нет. Я хватаю ее за волосы и, развернув к себе спиной, с силой надавливаю на поясницу. Она сгибается и призывно расставляет ноги, словно приглашая войти в свое тело, но вдруг вздрагивает. Я вижу, как напрягается ее спина.