Грешница
Шрифт:
– Там она, – прошептал первый похититель, и послышались их осторожные шаги.
Я лежала поверх не разобранной постели и ждала. Неслышно отворилась дверь. Два темных человека приблизились и наклонились надо мной. Мне был любопытно, как они собираются меня украсть. С испуга я, вполне, могла закричать и переполошить весь дом. Однако оказалось, что все действие давно отработано. Один положил мне на лицо подушку, а другой крепко схватил за руки. От неожиданности я вскрикнула, и инстинктивно, попыталась вырваться, но не смогла. Они меня
– Тихо, барыня, лучше не кричи, а то не ровен час, порешу, – шепотом, пообещал тот, что прижимал к моему лицу подушку. – Будешь послушной, ничего тебе плохого не сделаем.
– Что вам нужно? – изворачиваясь, спросила я.
– Нам ничего, – засмеялся тот, что держал за руки, – это барин тебя в гости зовет. Ну, что будешь слушаться или бунтовать?
– Буду, – пообещала я, – только не делайте мне больно!
– Это уж как получится, ты, главное, покорись, тогда живой, здоровой останешься! – посоветовал он. – А на нас сердце не держи, мы люди подневольные, что приказали то и делаем.
Я перестала сопротивляться и хватка тотчас ослабла.
– Ну, вот и умница, – похвалил меня тот, что держал подушку и осторожно, чтобы, если я все-таки закричу, успеть прижать снова, приподнял ее с моего лица. – Барин у нас хороший, ничего тебе плохого не сделает. Ты у него не первая и не последняя. Пошалит чуток и отпустит.
– Я что, я и сама согласная, – сказала я, – не пойму, зачем ему было вас присылать.
– Господское дело темное, – вмешался в разговор второй, отпуская мои руки. – Простому человеку нипочем не понять, что у вас на уме. Сам наш барин из себя видный, холостой, что ему кроме мужних жен других баб мало? Ты уж прости нас, если что не так. Не своей мы волей…
– Ладно, чего там, сама недавно дворовой девкой была, – сказала я, – что такое барская дурь, понятие имею.
Мужики переглянулись и совсем расслабились. Теперь если бы была нужда, я вполне могла поднять скандал и разбудить весь дом, но понятно делать этого не стала. Спокойным голосом спросила:
– А как он вам велел меня доставить?
– Известно как, мешок на голову, чтоб, значит, не кричала, и нести к нему в покои.
– Ну, до его покоев я и своими ногами дойду, а уж потом потрудитесь, донесите на руках!
Предложение лакеям понравилось.
– Ну, ты баба, чистый огонь! – похвалил меня первый. – Это значит, как ты вроде не своей волей к нему пришла, а силком?
– Примерно так, – подтвердила я.
– Огонь-то огнем, – вмешался в разговор второй, – только ты с нашим барином поосторожнее, а то не дай бог, осердится и чего тебе нарушит. Он когда в раж впадает, себя не помнит. Одну барышню арапником да смерти забил, другую ели живую отпустил помирать.
– Это правда, – подтвердил первый, – они с прежним управителем, тем, что в волка обратился, знатно чудили. Все друг другу доказывали, кто из них бойчее.
Мужики спокойно стояли передо мной, и мы мирно разговаривали, пока первый,
– Пошли что ли, барыня, а то и нам на орехи достанется.
– Пошли, – согласилась я и встала с постели. От борьбы мое оружие вылезло из-под ремня, и нужно было его поправить, чтобы случайно не выронить по дороге.
– Вы отвернитесь, я себя по женскому делу в порядок приведу, – попросила я.
Простосердечные мужики без возражений отвернулись. Я подняла рубашку и умастила пистолет и нож. Теперь можно было отправляться навстречу подвигам.
– Ну, что, скоро ты? – спросил первый.
– Готова, пошли!
Мы гуськом вышли из покоев. Спальня Трегубова была на втором этаже и чтобы туда попасть, нужно было вернуться в общий зал, затем подняться наверх по парадной лестнице. В доме был подозрительно тихо. Никто не слонялся как обычно по своей нужде, в общих покоях, из комнат не было слышно храпа. Казалось, что все знали, что сейчас происходит, ждут развития событий и приникли к дверным щелям.
Мужики шли молча, выполняя знакомое действие. Я шагала между ними и тоже молчала. Стараясь не скрипеть ступенями, мы поднялись наверх и коротким коридорчиком подошли к спальне Трегубова. Дверь в нее была плотно закрыта.
– Давай, Емеля, твоя неделя, – обратился первый похититель к товарищу.
Тот вытащил из-за пазухи мешок, развернул его и тихо мне сказал:
– Ты, барыня, не сомневайся, он чистый, жена только сегодня постирала.
– Ладно, начинайте, только осторожнее, сильно меня не помните, – попросила я.
Емеля расправил большой мешок и осторожно надел мне его на голову, потом продернул вниз края, и я вся оказалась внутри.
– Постучи сам, а то мне боязно, – попросил Емеля товарища.
Тот помедлил, потом осторожно постучал в дверь костяшками пальцев. Я услышала шаги, скрипнули дверные петли, и тихий голос Платона Карповича спросил:
– Ну, что доставили?
– Точно так-с, – доложил первый.
– Сильно брыкалась?
– Это как водится, очень резвая барыня, чуть Емельке глаза не выцарапала!
Кузьма Платонович довольно хмыкнул и приказал:
– Ладно, заносите.
Я приготовилась и придержала, чтобы не выпало, оружие. Мужики бережно меня подняли и внесли сначала в кабинет Трегубова, оттуда в спальню. Я замычала и начала вырываться.
– Сюда, сюда, несите, – указывал Кузьма Платонович, забегая вперед и демонстрируя хозяину свое рвение. – Кладите ее на полати. А ты голубушка не бунтуй, тебе теперь ничего не поможет! – добавил он, обращаясь уже ко мне.
Меня положили на что-то мягкое и отпустили. Для пущей важности я еще подергалась, поболтала ногами, после чего сделала вид, что смирилась.
– Снять с нее мешок или как? – спросил первый мужик, чьего имени я так и не знала.
– Не нужно, мы сами справимся, – наконец подал голос и Василий Иванович, – вы можете идти!