Грешник
Шрифт:
— Самое время тебе проснуться для меня.
Я скольжу рукой между ее ног, раздвигая пальцами ее киску, и провожу большим пальцем по ее клитору, от чего Элли вздрагивает. Из-за того, как я усадил Элли, ее бедра выдвинуты дальше, чем ее грудь. Так что у меня достаточно доступа к ее пизде, чтобы поиграть с ней. Большая часть ее веса приходится на подмышки, руки перекинуты через спинку.
Тут дело не в удобстве. А в том, чтобы быть моей.
Отстранившись, я отодвигаю стул немного назад и влево, чтобы дотянуться до журнального столика перед диваном. Я беру маленькое
Я поднимаю пульт, и она переводит свои полные слез глаза с меня на него.
— Помнишь, как я связал тебя и отымел вибратором? — спрашиваю я, улыбаясь воспоминаниям. Это было в самом начале, когда я пробрался в ее комнату как ее спаситель. — Ты кончила, наверное, раз пять или шесть?
Она моргает, ее грудь вздымается.
— Мы сделаем это снова, — я включаю пульт, и Элли выгибает спину, на короткую секунду застывает всем телом и начинает ерзать на стуле.
Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю, как она бьется бедрами о стул, словно это мой член внутри нее. Элли втягивает воздух через нос, ее обмотанные скотчем щеки впадают, а соски становятся твердыми.
— Великолепно, — говорю я, и она всхлипывает.
Элли кричит в пленку, ее тело напрягается, и я вижу, как она кончает. Я выключаю вибратор, и она обмякает в кресле. Поднимает на меня свои мокрые от слез глаза.
Приподняв бедра с дивана, я достаю из кармана джинсов то, что мне нужно. Ее глаза расширяются, когда она видит, как я снимаю крышку.
— Это один.
Я наклоняюсь и провожу по ее груди кончиком черного фломастера линию длиной около трех дюймов. Надев колпачок обратно, я улыбаюсь ей.
— Я не хочу сбиться со счета. И не жду, что собьешься ты. Когда тебя заставляют испытывать оргазм снова и снова, твой разум, как правило, превращается в кашу.
Элли снова всхлипывает, пытаясь отвернуть от меня голову, но ошейник удерживает ее на месте. Тогда она закрывает глаза. Я позволяю ей это.
Звонит мой мобильный. Я отвечаю, включаю громкую связь и кладу его рядом с собой на диван.
— Алло?
— Привет, малыш, — наполняет комнату голос Амелии.
Я смотрю на Элли, и она распахивает глаза, поняв, кто на другом конце. Я снова нажимаю на пульт и смотрю, как она борется с ограничениями.
— Где ты? — продолжает Амелия. — Мы ужинаем с моими родителями. Мы ждем тебя.
Элли моргает, по ее щекам текут свежие слезы.
— Я не успею, — я включаю вибратор на самую высокую мощность, наслаждаясь тем, как напрягается тело Элли.
— Что? — хнычет Амелия. — Но, малыш…
— Меня сегодня не будет дома.
Элли всхлипывает, понимая, что она будет моей игрушкой всю ночь напролет. Я буду испытывать ее тело как в раю, но ощущения будут как в аду. Я сделаю это жестоко.
Амелия тяжело вздыхает, но затем добавляет:
— Ну, тогда ты можешь загладить свою вину завтра.
И по тому, как понижается ее голос, можно понять, что она имеет в виду
— Как хочешь, — говорю я и наблюдаю, как бедра Элли снова поднимаются со стула, готовясь ко второму раунду. Ее тело не в состоянии контролировать себя. Элли глубоко вдыхает через нос и выгибается.
— Люблю тебя, — говорит Амелия.
Я заканчиваю звонок как раз в тот момент, когда Элли кончает снова. Я выключаю вибратор и наблюдаю за тем, как она отходит от кайфа, опускаясь обратно на стул. Она приподнимает свои тяжелые веки и смотрит на меня. Элли сужает глаза, злится на меня. Но недостаточно. Она еще не достигла того уровня, который мне нужен.
— Если тебе станет легче, я тоже ее не люблю.
Элли рыдает, сотрясаясь всем телом.
— На чем мы остановились?
Я беру фломастер и рисую на ее груди еще одну отметку рядом с предыдущей.
— Надеюсь, они сойдут до твоей брачной ночи, — говорю я, и Элли крепко зажмуривается.
Ее мать официально объявила о помолвке дочери с Ченсом. Когда планируешь сыграть свадьбу через две недели, нужно успеть многое. И ее мать хочет, чтобы все было по-крупному, с размахом.
Я позабочусь о том, чтобы этот день мой маленький демон никогда не забыла.
— Мне бы не хотелось, чтобы Бекс усомнился в твоей преданности ему.
Элли изо всех сил качает головой и кричит в пленку.
— Ты знаешь, что делают с Леди, которые изменяют своим Лордам? — продолжаю я, как будто ей есть до этого дело. — Неважно, изнасилование это или Леди добровольно раздвигает ноги. Измена — это измена. Я не говорю, что согласен с этим, но таковы правила.
Я пожимаю плечами, глядя, как с каждой секундой растет ее ненависть ко мне.
Я снова поднимаю бедра, чтобы достать свой перочинный нож. Я открываю его и провожу им по дрожащему бедру Элли, стараясь не порезать ее.
— Лорд тащит ее в собор, брыкающуюся и кричащую. Раздевает ее догола, привязывает к алтарю на глазах у прихожан. Затем Лорд передает корзину для пожертвований своим заполнившим скамьи собратьям. Но вместо денег в корзину кладут бритвенные лезвия. Затем, один за другим, Лорды встают, подходят к алтарю и режут его Леди. Кровь — это цена, которую мы все должны заплатить.
Я провожу кончиком лезвия между ног Элии, и она напрягается. Медленно я провожу им вверх и по ее животу.
— Конечно, есть правила. Ее Лорд отдает приказы. Не резать слишком глубоко. Не более двух дюймов в длину. Держаться подальше от ее пизды… Правил может быть столько, сколько захочет Лорд. Она его жена. Его жертва.
Я подношу нож к ее груди и провожу им по пирсингу, заставляя ее вздрогнуть.
— Я слышал истории, но видел это только один раз. На втором курсе. Муж рано вернулся домой с задания и застал ее стоящей на коленях перед его братом. Он выстрелил в брата, убил его прямо там. Решил, что ей нужна более мучительная судьба. У него было только одно правило — чтобы она была мертва к тому времени, когда они закончат. Боже, я никогда не забуду эти крики. Как они отдавались эхом. Это продолжалось часами. Столько крови. Так я решил не убивать Дэвида так быстро.