Грешники в раю (Любить и беречь)
Шрифт:
– Почему, Кристи? Не поступай так со мной. Ты мог бы прийти, если бы хотел!
– Нет, честно, я не могу.
Она развела руками.
– Но почему?
Ей показалось, что он смущен.
– Ты будешь надо мною Смеяться, если я расскажу.
Энни отрицательно покачала головой.
– Ну, хорошо. Я говорил тебе, что завтра в Тэвистоке будут оперировать миссис Уйди. Утром. Мисс Уйди – ну ты знаешь, какая она; она вне себя от тревоги. Я дал ей обещание. – Он глубоко вздохнул, и посмотрел вверх, на потолок. – Я сказал ей, что возьму на себя все ее тревоги. Завтра утром. Я сказал ей,
Так что теперь я должен… – Он смущенно рассмеялся. – Я должен думать и молиться о миссис Уйди. Завтра утром, где-то в течение трех часов.
Энни повернулась, прижав руки ко рту. Она отошла к противоположной стороне кровати, села и бессильно опрокинулась на спину. Она уже хотела всхлипнуть, но смех победил и вырвался первым. Слезы текли у нее по вискам и затекали в уши, ей удалось выдавить из себя:
– Я выйду за тебя замуж! Ты победил, Кристи, я сдаюсь. Я этого не выдержу.
Вспышка отчаяния и веселья прошла; чувствуя, что успокаивается, Энни перевернулась, оперлась на локти.
– Я выйду за тебя, – повторила она на всякий случай.
Она не видела его лица, он отошел к двери и был в тени.
– Я знаю, тебе нравится смеяться надо мной, – сказал он печально. – Но сейчас я не хотел бы это слышать.
– Кристи!
Он повернулся спиной – он уходил. Она соскочила с кровати и обежала ее.
– Подожди!
Он неуклюже остановился, такой высокий и прямой – такой милый! Ей пришлось взять его за руку и повернуть лицом к себе.
– Я не смеюсь над тобой. – Она говорила со всей серьезностью. – Я извиняюсь за все те случаи, когда я подшучивала. Я люблю тебя. Я не могла признаться в этом раньше, потому что… ладно, уже все равно. Кристи, я люблю тебя всем сердцем! Я хочу жить с тобой в этом чудесном доме. – Она подняла обе руки, чтобы коснуться его лица. – Я хочу, чтобы у нас были дети. Наши дети.
– Энни…
– Я буду самой плохой женой священника, какую только можно вообразить, но это уж теперь твоя забота. – Она встала на цыпочки и поцеловала его. – Я всегда, всегда буду тебя любить, и, клянусь, никогда не перестану стараться сделать тебя счастливым.
Кристи уставился в ее правдивые зеленые глаза; они еще блестели от слез, а щеки еще были влажными. Он хотел верить ей, но то, что она сейчас сказала, было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она издала звук нетерпения и обхватила его за талию. Он напрягся, они оба дрожали.
– Это только из-за Уйди? – спросил он недоверчиво.
– Это была капля. Проклятая последняя капля. Последняя прокля…
Он нашел ее губы и крепко поцеловал, ощущая языком слезы – ее слезы или его, он не знал. – Энни, это для меня такая честь.
– Нет, наоборот. О, я люблю тебя, Кристи!
– Я люблю тебя.
Его сердце было так переполнено, что он не мог больше говорить. Он прижался к ней, произнес про себя короткую, простую молитву, благодаря Бога за это чудо. Он не понимал, как это случилось. Только что она лежала на постели полуобнаженная и не хотела за него замуж, а через минуту, когда он заговорил о семействе Уйди, она передумала. В этом не было смысла – но он полагал, что чудеса все такие. Он обхватил ее руками и поднял,
– Ой, посмотри на нас, – закричала она, смеясь.
Он повернулся вместе с ней и увидел их отражение в зеркале шкафа: два легкомысленных существа со счастливыми лицами, одетые в траур.
– Посмотри на себя, – сказал Кристи, подойдя к зеркалу.
Он поставил ее перед собой и обнял за талию, наслаждаясь ее смущением. Она попыталась закрыться, но понимающе улыбнулась, когда он заставил ее опустить руки.
– Посмотри на себя, – повторил он снова, мягче.
Блузка и сорочка соблазнительно распахнулись; светло-кремовый корсет едва прикрывал соски.
– Ты выглядишь как продажная женщина на картинах Хогарта.
Смеясь, она откинулась назад, ему на руки, отчего ее грудь всколыхнулась; то, что корсет вообще еще что-то закрывает, поразило Кристи как еще одно чудо.
Энни вздохнула.
– Наверное, ты скажешь, что нам еще нельзя заниматься любовью, правда? – спросила она без особой надежды.
Невозможно думать, когда смотришь на нее в зеркало. Кристи опустил голову, прижимаясь губами к теплой впадинке между ее шеей и плечом, и закрыл глаза. Так тоже невозможно думать. От нее исходил аромат, как от цветов, и она заполняла его руки так, словно они самой природой были созданы, чтобы обнимать именно эту женщину.
– Думаешь, я могу тебя теперь отпустить? – Он видел в зеркале, как глаза любимой расширились, и почувствовал, что ритм ее тихого дыхания изменился. – Останься со мной сегодня на ночь. Будь моей.
Она медленно повернулась. Ее лицо замерло. Она опасливо облизнула губы.
– А ты не будешь потом чувствовать себя виноватым?
Он улыбнулся.
– Не беспокойся.
– Это не ответ. Так будешь?
– Я не знаю.
Это была правда. У него были некоторые соображения, почему это должно случиться сегодня. Она всегда была смела и честна, к тому же в каком-то смысле она сдалась, принесла жертву. Теперь настала его очередь. Он хотел, чтобы они начали совместную жизнь как равные; мысль о том, что кто-то станет «победителем», была ему отвратительна.
– Я так давно хотел тебя любить всем своим телом, Энни. И ты этого хочешь. Ты меня теперь не отвергнешь.
– Но… Я не хочу, чтобы мы делали что-то такое, что будет тебя мучить, Кристи. Действительно не хочу.
– Не беспокойся, – повторил он. Что он еще мог сказать? Для него было ясно, что он когда-нибудь заплатит за это прегрешение, но ей не обязательно об этом знать.
Она смотрела на него несколько секунд, стараясь прочесть правду на его лице, пока не поняла в какой-то момент, что, пожалуй, и не хочет знать правду. И еще, если она даст ему шанс, он может передумать.
Нельзя этого допустить.
– Хорошо, не буду, – быстро сказала Энни и отступила от него, чтобы раздеться.
Она думала, что он поможет ей расшнуровать корсет. Но нет, он стоял неподвижно и смотрел на нее из-под полуопущенных век, во всей его позе чувствовалось напряженное ожидание, он с трудом сдерживал нетерпение, это волновало ее и делало неловкой. Ей никак не удавалось расстегнуть металлическую застежку сзади на юбке. Энни чувствовала, как от смущения у нее горят щеки.
– Кристи!..