Грешники в раю (Любить и беречь)
Шрифт:
– Если вы собираетесь облегчить мой конец, дожидаясь, пока я тут не испущу дух…
– Я не имел в виду себя. С вами может быть Бог, если вы захотите.
– Ну, в этом я не особо уверен. Мы с Богом, знаете ли, не слишком-то ладили.
– Но вы молились когда-нибудь?
– Я-то? – Он натужно засмеялся. – Что я мог бы сказать такому почтенному, как Господь?
– Все, что у вас на сердце. Все свои надежды, все страхи.
Наступило долгое молчание. Наконец Трентер тихо сказал:
– Я наврал. Я боюсь умирать. Кристи?
– Да?
– Может,
– Можно, если хотите.
– И вы можете все мне простить?
– Да.
– Ну тогда ладно, так и быть. – Опять пауза. – Я беспутный, ничтожный червь, презренный жалкий грешник, это уж точно. Я нарушал все заповеди, какие есть в Книге. Хотите, чтобы я во всем сознался вслух?
– Нет.
– Вот и хорошо, а то у меня духу не хватит.
– Вы искренне раскаиваетесь в своих грехах?
– Чтоб мне лопнуть, если нет!
– В таком случае они…
– Но…
Кристи выждал, потом спросил:
– В чем дело?
– Ладно, Кристи, давайте посмотрим на дело прямо. Разве Создатель не знает, что я потому только каюсь, что это последний мой шанс?
Кристи улыбнулся:
– Думаю, он догадывается.
– И что же. Его это не смущает? Если Он знает, что я исповедуюсь потому, что с ума схожу от страха, разве это не вызовет у Него подозрений? Разве это не будет Ему, так сказать, ложкой дегтя?
– Бог не такой, как мы, Трэнтер. Он не держит зла, не помнит обид. Бог есть любовь. Это чистая правда. Он может явиться к нам в последний момент нашей жизни и сказать, что мы не умрем без любви. Его любовь поглощает нашу смерть. Его любовь была с нами при жизни и ждет нас по ту сторону. Если вы можете поверить в это, все ваши страхи исчезнут.
– Да как же это может быть? Разве такое возможно?
В этом полном надежды и безнадежном вопросе Кристи услышал отчаяние доброго, но неверующего человека и подумал об Энни.
– Послушайте меня, – сказал он почти свирепо. – У Бога был Сын, и Он послал Его в мир, чтобы бороться со злом. Враги схватили Его, повесили на кресте и убили Его. И вот теперь связь между Богом и нами – это любовь отца к своим детям. Она никогда не проходит; это любовь до скончания времен. Она обнимает и вас, и меня.
– Вы в это верите?
– Да, я верю. И он верил.
– Кристи, я прощен?
– Если раскаялся, значит, прощен.
Трэнтер затих. Минуты шли, и Кристи показалось, что это тишина умиротворения. Затем он услышал тихий звук, который ни с чем нельзя было спутать: Трэнтер плакал.
– Трэнтер? Поговорите со мной. – Он услышал глухой стук, как будто шахтер бился о стены своей каменной тюрьмы.
– Почему я должен так умирать? – вскричал он. – Сколько это протянется? Я боюсь, что с ума сойду перед смертью. Что, если я обезумею? Я не могу умирать в этой дыре медленно, вздох за вздохом. Почему это случилось со мной? Как мог Бог сделать это со мной, Кристи? Как мне это выдержать?
Кристи ответил единственное, что пришло ему в голову:
– Я вас не оставлю, вы
– Вы все врете.
– Нет, это правда.
– Но ведь я грешник.
– И вы думаете, что вас нельзя любить? Я люблю вас, а я всего лишь человек. Подумайте, какой же должна быть любовь Бога. У вас доброе сердце. Вы чтите своего отца, вы тяжело и упорно работаете, чтобы его прокормить, вы добры к нему, как мать к своему ребенку, разве вы хоть раз в жизни обидели кого-нибудь? Ваши грехи простить легче всего, потому что это грехи от избытка чувств, от полноты сердца. Я не скажу вам, что умирать легко. Бог послал вам испытание – не могу сказать за что. Но он сейчас с вами, точно так же, как я. Вы не одиноки. Вы прощены, любимы.
Опять наступила долгая тишина. Кристи снял свечу со своей каски и вставил ее в щель между кусками искореженного металла.
– Трэнтер, о чем вы думаете?
– Единственно, о чем я думаю, так это о том, что, ежели ты не поспешишь убрать отсюда свою священную задницу, викарий, то мы можем с тобою перебраться в лучший мир ноздря в ноздрю.
Кристи хмыкнул.
– Что еще?
– Я тут думал… Хорошо бы чего-нибудь спеть. Ну, вроде гимна.
Брови Кристи полезли на лоб:
– Вот не знал я, что ты певец.
– Все корнуэльцы мастера попеть.
– А я думал – все валлийцы.
– Нет, корнуэльцы. Так что бы такое исполнить, викарий? В этой, так сказать, особой ситуации.
Кристи задумался.
– Вы знаете «Пребудь со мной»? Это написал молодой священник перед своей безвременной кончиной. Мы этот гимн пели в церкви, но, может быть, вы забыли, – тактично добавил он. – Я начну.
Он прочистил горло и запел:
Пребудь со мной; кончается мой путь;
Темнеет всё; Господь, со мной пребудь.
Все бросили меня. Во тьме земной
Поможешь ты один. Пребудь со мной.
Трэнтер знал этот гимн. Приятным тенором он пропевал каждый медленный, торжественный куплет:
Перекрести меня, когда сомкну глаза;
И освети сквозь мрак мой путь на небеса;
Божественный рассвет рассеет мрак земной;
Жизнь переходит в смерть. Господь, пребудь со мной
Последний звук замер среди каменных стен. В наступившей тишине Кристи начал молиться, и он знал, что Трэнтер молится вместе с ним. Слова приходили к нему без усилий, прочувствованные и смиренные, такие же простые, как и слова гимна. Ему казалось странным, но он ощущал глубокую печаль и полнейшее умиротворение в одно и то же время, причем оба чувства были одинаково сильны, и ни одно не мешало другому. Он не молил Бога о чуде, он молился о том, чтобы Господь дал ему силы смиренно принять Его волю и даровал ему право служить во имя Его со всею отвагой и самоотверженностью. Более всего он благодарил Бога за то, что его путь теперь стал ему ясен. Все определилось и стало на места.