Грешники
Шрифт:
– Ри-и-ха-рд, – увлечённо позвала девушка и лукаво сощурилась. – Ты же учишься на врача. Скаж-и-и. Кто автор фразы: «Сгорая сам – свети другим»?
Её попытка похвастаться своей тонкой эрудицией умилила возлюбленного, но он уже так глубоко привязался к этой милой девице, что охотно простил ей чрезмерное кокетство.
– М-м-м, – протянул он задумчиво, после чего прошёл вглубь комнаты и опустился на пол у ног Мари. – Если я не ошибаюсь, то это Авиценна.
–
Рихард моргнул, чтобы убедиться, что ему ничего не привиделось. Нет-нет, вот она… эта фраза. «Сгорая сам – свети другим». И кому она принадлежит… Авиценна?!
– Герр Херцтер! – Рихард порывисто поднялся с места, так что чуть не потерял равновесия. Пара сотен глаз тотчас обратились в его сторону. – В вашем тесте ошибка.
– Что ты говоришь такое, Зендер? – предсказуемо вмешался Штосс и погрозил своему студенту кулаком. – А ну сядь на своё место. Ты мешаешь другим.
В отличие от Штосса, доктор Херцтер далеко не казался разозленным. Гораздо вернее… заинтригованным.
– Не стоит. – Мужчина жестом остановил ученого коллегу и, загадочно улыбаясь, вплотную подошёл к парте. – Продолжайте, юноша.
Несчастный студент нервно сглотнул и на свой страх и риск повторил за Мари Райнер каждое сказанное вчера вечером слово:
– Здесь есть фраза… это символ самоотверженного служения людям и небезразличного отношения к своему делу. Но она принадлежит не Авиценне, как написано в вашем тесте. Её сказал Гиппократ.
На несколько секунд в аудитории воцарилась тишина. Рихард услышал, как Виктор шикнул на него и даже покрутил пальцем у виска. Однако уже в следующую минуту горе-студент осознал, что все-таки вытянул счастливый билет. Альфред Херцтер самоотверженно зааплодировал.
– Браво, юноша! Вы нашли главный ключ в этом тесте. Ключ, который приведёт вас ко мне в ученики.
Толпа расшумелась, разбушевалась, озверела. Герру Штоссу с трудом удалось угомонить её. Даже Виктор Шнайдер обиженно отшвырнул ручку, а Рихард всё стоял, боясь спугнуть удачу. Неужели она вновь улыбнулась ему? Как тогда, в юности, с внезапно проявившим родственные чувства дядей?.. Везунчик однажды, везунчик на всю жизнь!..
«Помните, что не получить желаемого – это иногда и есть везение!..»
– Вы все здесь достойны быть моими ассистентами, – примирительно заговорил доктор и поднял руку вверх ладонью к аудитории. Его тотчас послушались. – Но главное качество любого психиатра —это наблюдательность, а ей нельзя выучиться. С этим надо родиться.
Вдруг доктор Херцтер развернулся и, желая провести небольшой допрос в присутствии всей аудитории, внимательно оглядел толпу. Рихард постарался изо всех сил, чтобы не выдать своего волнения.
– Вы были членом гитлерюгенда, юноша?
– Так точно, герр Херцтер. Я двоюродный племянник штурмбаннфюрера СС, Пауля Шварца.
– Герр Шварц! – с одобрением сощурился доктор и весь просиял. – Знаем
– Конечно, герр Херцтер.
Довольная улыбка вновь озарила хитрое лицо доктора. Он многозначительно поднял руку вверх, и Рихард безоговорочно за ним повторил.
– Heil Hitler!
– Heil Hitler!
***
Июль 1941 года, Берлин
Стояла невыносимая духота. Ветерок проникал в судейский дом сквозь полуоткрытые ставни и вместе с солнечным зайчиком гулял по ковру, радиоприёмнику, портрету Вагнера на стене и многочисленным книжным полкам. Одинокий письменный стол в углу ломился от различных бумаг. Утренний кофе источал манящий запах, и Альфред Херцтер с удовольствия сделал глоток.
– У него просто божественный вкус. – Вдоволь насладившись любимым напитком, доктор нараспев обратился к своему собеседнику. – Я врач и осведомлён, что он вызывает привыкание и портит белизну зубов. И тем не менее… – Мужчина сокрушенно пожал плечами. – Я ничего не могу с собой поделать.
Судья Либернахт – интеллигентный пожилой человек с изрядной проседью в волосах – снисходительно рассмеялся, покряхтел и вслед за гостем отпил из своей кофейной чашки.
– У всех есть свои недостатки, друг мой. – На этих словах судья отставил чашку обратно на круглый столик и, сложив руки на животе, откинулся на спинку своего вместительного дивана. – Даже у такого именитого медика, как вы…
Херцтер подхватил шутливый тон судьи, но все же повёл разговор в более деловое русло. Чтобы он и не сумел обернуть всё в свою пользу?..
– У медиков… Возможно, – лукаво подмигнул судье доктор, – но не у истинного представителя арийской нации.
На это Либернахт позволил себе довольно-таки дерзкую ухмылку, а его давний приятель развязно расхохотался.
Мужчины сделали ещё по одному глотку кофе и поговорили на несколько отвлечённых тем, прежде чем Альфред затронул вопрос, который и привёл его в дом судьи Либернахта. К сожалению, его визит не оказался данью простой любезности, принятой среди высшего общества Германии того времени.
– На самом деле… я думаю, вы догадываетесь, что стало причиной нашей сегодняшней встречи.
Херцтер в свойственной себе манере понизил голос и заговорщицки посмотрел на хозяина этого гостеприимного дома. Многолетняя психиатрическая практика научила доктора безошибочно читать в сердцах других людей и сделала его прекрасным манипулятором. Этим он без зазрения совести пользовался в собственных целях.
Так, как бы Либернахт ни старался быть невозмутимым и безразличным, Альфред все равно видел, что перед глазами жадного до денег судьи уже слились миллионы рейхсмарков. Почтенный медик тяжело вздохнул. С возрастом его милый сердцу друг становился совсем уж предсказуем. Херцтеру стоило позвенеть перед Либернахтом монетами, как тот становился на задние лапки, готовый выполнить любую его прихоть, словно выдрессированная собачка. Но разве кому-то от этого хуже? Разве что тому биологически непригодному к жизни материалу, которым старый судья жертвовал ради сладостного звона денег…