Грешные ночи с любовником
Шрифт:
— Я насмотрелась на свою часть снега, — начала она. — Однако тебе не до его красоты, когда холодно и хочется есть.
Он поднял голову, уставившись на нее жестким взглядом, пытаясь заглянуть вглубь утонченных линий и ямочек ее лица.
— Когда же это дочь Джека Хадли голодала?
— Моя фамилия Лоран. Меня не растили как дочь Джека Хадли. Мой отец не признал меня, не дал своего имени.
Эш медленно кивнул.
— Как же тогда Маргарит Лоран довелось узнать муки голода и холода?
— После смерти моей матери Джек отправил кого-то за мной. — Она пожала плечами,
И по тону голоса Эш сообразил, что и желания его узнать у Маргарит нет.
Она продолжила, но так тихо, что ему пришлось наклониться чуть ближе.
— Можно просто сказать, что Пенвич не та школа, куда отец отправил бы дочь, которую любит… не после ее первого письма домой, не после того, как он первый раз навестит ее и увидит, насколько истощенной и апатичной стала его дочка. Йоркширские зимы трудно пережить, даже если у тебя теплая одежда и еда в животе. Без этого же…
— И Джек никогда не навещал, — предположил Эш.
— Нет, никогда.
Он хмуро кивнул, представив Маргарит маленькой девочкой без одежды и еды, чтобы пережить Йоркширскую зиму. Будь проклят Джек!
Его пальцы сжались в кулак под столом. Он почти желал никогда не знать этой истории. Желал не знать, что у него с Маргарит было что-то общее, что она также познала страдания и лишения, как и он.
Он поднял стакан с кларетом, протягивая ей для тоста.
Девушка перевела взгляд со стакана на его лицо. Выгнув свою темную бровь, она подняла свой стакан. Каждое ее движение производило впечатление, будто оно делалось с неохотой. Она все еще боролась, боролась с ним. Она никогда бы не позволила себе даже задуматься о моменте согласия между ними.
— За лучшее будущее, — пробормотал он.
Ее лицо побледнело, все краски схлынули с оливковой кожи. Она поставила стакан обратно, не сделав ни глотка.
Можно было подумать, что он произнес тост за упокой ее души.
— Не можешь выпить за будущее? — произнес он со злостью. — Ты такая упрямая? Так сильно настроена ненавидеть меня? Я не сказал, что оно будет связано со мной.
Она покачала головой.
— Ты не понимаешь.
— Так объясни.
— Моего будущего не… — ее голос затих.
Девушка перевела с него взгляд.
Он схватил ее стакан и протянул ей.
— Черт возьми. Пей, — прошипел он. — Если я не буду частью твоего будущего, ты должна с радостью выпить за него, верно?
Маргарит перевела взгляд на его лицо. Ее глаза светились, сияли как солнечный свет, струящийся сквозь витражное стекло.
— И с кем же твое будущее? — продолжал он презрительной усмешкой, в то время как внутри горел страшный гнев. — С твоим утонченным джентльменом в Сити?
— Нет, — прошептала она, ее глаза напоминали глаза раненого животного. — Мое будущее ни с кем.
— Ты говоришь бессмыслицу, — прорычал он.
Маргарит кивнула.
— Я знаю.
Она перевела взгляд снова на окно, сосредоточенно
А Эш так же сосредоточенно смотрел на нее, размышляя, могла ли она быть немного не в себе — и удивляясь, почему он не делает ничего, чтобы остудить свою страсть к ней. Почему мысль вернуть ее в Сити и сказать до свидания заставляла его испытывать ноющую боль в груди.
После ужина Маргарит переодевалась за ширмой в углу, ругая себя за то, что чуть не рассказала Эшу всю правду. Должно быть, ее одурманили его поцелуи. Часть ее хотела, чтобы он знал, понимал. Только вот он не поверит. Она и сама-то едва могла в это поверить.
Вздыхая, девушка накинула через голову прохладную ткань, сердясь, что придется надеть один из пеньюаров, предоставленных Эшем. Особенно в его присутствии. Шелк мягко прошуршал по ее коже — едва ли подходящая защита от зимы на севере Англии. Очевидно, покупки он делал, не задумываясь о практичности. Одно дело спать в этом скудном облачении в одиночестве, и совсем другое — встретиться с ним лицом к лицу в этом одеянии.
У Маргарит вырвался судорожный вздох, и она медлила за ширмой, набираясь самообладания.
Раньше она думала, что, возможно, выйдет замуж. Думала просто о возможности. О браке со степенным, трудолюбивым, респектабельным человеком. С кем-то безопасным в его предсказуемости.
Волнующие мужчины приводили лишь к беспокойству. Мать научила ее этому. Фэллон и Эви были исключениями. Маргарит не была глупой. Не была и настолько самонадеянной, чтобы причислять к исключениям и себя.
Какой толк от беспутного, имеющего сомнительную репутацию владельца игорного притона, который существовал на самом краю общества, недалеко от ее отца-старьевщика.
Она провела рукой по тонкой ткани, облегающей бедра. Вот уж действительно, такой сценарий никогда ей в голову не приходил. Союз с дикарем, больше напоминающим мечту, чем реальность. Его искушающие глаза, поцелованные солнцем волосы и тело, созданное руками скульптора, были предметом любовных романов. Не реальностью жизни Маргарит Лоран.
Жадно глотнув воздух, она ринулась из-под защиты ширмы, напоминая себе, что сама творит свою жизнь. Сама выбирает свою судьбу.
Маргарит стремительно преодолела несколько шагов и нырнула под одеяло, натянув его до самого подбородка. Слишком поздно, конечно же. Она чувствовала отпечаток его взгляда на каждом сантиметре своего тела. Эш ничего не пропустил. Она проклинала надетый на нее пеньюар цвета шампанского. Она знала, что благодаря кружевным вставкам по бокам он сливался с кожей, из-за чего она казалась обнаженной.
Жар распространялся по лицу девушки. Сердце в груди билось в бешеном ритме. Она вспомнила то заснеженное поле — его губы, его руки, восхитительную тяжесть его тела на ней. Повтори они это свидание — на этот раз их ничто не остановило бы. Ни зовущие слуги. Ни причины останавливаться. До тех пор, пока она не даст ему эту причину. Сможет ли она? Сможет ли она быть настолько твердой, когда ее тело действовало по своему собственному желанию?
Неясный шепот прозвучал в ее мыслях: Как сильно ты хочешь жить?