Грешный грешным
Шрифт:
Одновременно в этой частной подробности — протест против традиционной культуры, от которой Семенов уходил всеми доступными ему путями.
Однако когда такие расширенные многоточия собираются несколько подряд, то уже выясняется и третий аспект явления; расширенное многоточие поддается семантизации как указание более значительных, чем при трех точках, перерывов в речи. Пауз. Молчания: Что ж тогда будет, если так….. Человечества не будет…..Я….. Я не понимаю….. Где стоят точки, там речи нет. Там молчание.
По свидетельству близко знавшего его в студенческие годы Блока, в начале своего пути Семенов долго не хотел печататься (ЛН.
Расширенные многоточия нагнетаются Семеновым в трех случаях: при рассуждениях о Боге, при воспоминаниях о сестре Маше, которая привела его к поискам вне церкви истинного Бога, и при безрадостных мыслях о России во время революции 1917 г. Таким образом, он устремляется к молчанию более всего ввиду мыслей о Боге и о родине — о самом важном.
Семенов еще далее идет по своему пути, наращивая знаки молчания с помощью сочетания расширенного многоточия и тире (…..
– ) и тире и расширенного многоточии (-…..): вместе росли, учились, играли…..
– теперь он спал, то стонал, то вздрагивал <…>; люди его образа мыслей и стремлений жизнь на земле ценили, любили — …..но мы живем в такое время, что и не верующим по-христиански остается только завидовать покойникам <…>
Каков смысл сочетания знаков точки и тире (.
– )? По нашему мнению, он близок к расширенному многоточию. В этом сочетании знаков точка обозначает конец предложения, а тире что-то вроде «Давайте помолчим, прежде чем говорить (читать) дальше»: <…> обо мне, слова Иоанна Златоустого, Василия Великого Блаженного, Иоанна Богослова. — Сколь бедственна была их жизнь на земле, разве не знают они и наши скорби и нужды…..
В этом же ряду, на наш взгляд, стоит отказ от вопросительного и восклицательного знаков с заменой их точкой или расширенным многоточием там, где они согласно традиции необходимы: — Но неужели же вы действительно нашли близких по душе — людей из простого народа. Отказ от вопросительного и восклицательного знаков знаменует не отказ от речи, но приглушение ее. И такова же природа пропусков знаков препинания вообще: <…> мы с братом взялись класть печь у одного разорившегося крестьянина старика <…> Пропуски свидетельствуют об уходе от традиционной культуры, вызывают остраннение, останавливая внимание читателя, и приглушают речь.
Иногда знак вопроса появляется там, где он не нужен, но здесь нарушение пунктуационной нормы смягчается отказом от прописной буквы вслед за этим знаком: Готовился дать миру отчет, отчего и почему я ушел от него? что делаю и что хочу делать помимо и независимо от него? какое мое отношение к нему? <…>
Семенов не придерживается общепринятых правил оформления прямой речи: 1) Губернатор поздоровался, сказал: здравствуйте и с любопытством окинул нас взорами. Мы отвечали: Мир. 2) Спросил не прямо об этом, а только так:
— Как отношусь я к скопцам? И сам немного застыдился <…>
Формы авторской, прямой, несобственно-прямой, косвенной речи у Семенова свободно перетекают одна в другую. В первом примере прямая речь (здравствуйте; Мир) никак не обозначена. Во втором начало ее обозначено, а конец нет;
Мы видим в этом все те же три тенденции: приглушение речи, прием остраннения и стремление к примитиву.
Семенов непоследователен. Он исихаст, запретивший себе печататься, — и художник слова, который буквально до последнего дня своей жизни не положил пера. Последнюю запись в ГТ он сделал за несколько часов до своей мученической смерти. Он писал Толстому — и тут же просил свои письма уничтожать. Эта противоречивость отражается и в его пунктуации. Кроме показанных выше знаков молчания, в ГГ встречаются и экстравагантные знаки повышенной эмоциональности: и!?. (восклицательный знак, вопросительный знак и точка), и!: (восклицательный знак и двоеточие). Наряду с ними употребляются и более привычные!? и?!
И сочетание знака повышенной эмоциональности со знаком молчания (восклицательного (1) или вопросительного (2) знака с расширенным многоточием): 1) На лбу, с правой стороны, зияет огромный пролом. Вот конец!…. Его хоронили одни бабы. 2) — Кому ж еще веровать?….
Наконец, в некоторых случаях остаются только функции остраннения и ухода от традиционной культуры, без устремления к традиции молчания; таково сочетание восклицательного знака и запятой: — Невозможное положение! воскликнул исправник. Вопросительного знака с точкой: Не грех ли это с вашей стороны?.
Если текст, насыщенный знаками молчания, приглушения речи, смены точек зрения (адресантов) в пределах одного высказывания без принятого в литературном языке оформления производит впечатление примитивной, не слишком грамотной речи, то знаки повышенной эмоциональности напоминают о том, что такое впечатление — результат сознательной стилевой установки. До десяти лет первым языком автора, как у Пушкина, был французский; он окончил немецкую гимназию; был серьезным музыкантом, акварелистом; прошел два факультета Санкт-Петербургского университета. На пути к ГГ он ходил оборванный, в лаптях, отказался от денег, нанимался к крестьянам за еду и работал в шахте, побирался. Сама непоследовательность употребления знаков препинания обостряет остраннение и впечатление примитива, ухода от традиционной культуры.
Последнее столетие приучило нас к самым причудливым изыскам в области пунктуации художественного текста. Семенов вступил на этот путь одним из первых в самом начале XX в. Свободное перетекание одной в другую авторской, прямой, несобственно-прямой, косвенной речи сближает Семенова, как ни странно на первый взгляд, с лидером русского авангарда Хлебниковым.
Наши наблюдения можно подытожить так: предел (наподобие того, как понимается предел в математике), к которому стремится пунктуация ГГ, — 1) «остраннение»; 2) примитив; 3) тишина, молчание в традиции исихастов.
Описанные особенности языка настолько системны, что сомнения в их принадлежности Семенову не возникает. Мы приняли решение как можно точнее воспроизвести полученный нами текст со всеми его особенностями, лишь исправив явные опечатки (рудуясь на радуясь и т. п.), и позволили себе два редакторских вмешательства: опубликовали отдельно «Размышления о Будде» по причинам, изложенным в комментарии к этому тексту (см. с. 538 наст, изд.), и привели в примечаниях к основному тексту выразительное стихотворение М. М. Добролюбовой, имеющееся в тексте публикации З. Г. Минц и почему-то опущенное в нашем источнике.