Гретель и ее бесы
Шрифт:
– Интересно, а как же именно обстоят дела? Хотя, погодите, не отвечайте… – Фонберг потянулся к телефону и снял трубку. – Якоб, вы подготовили прибор? Будьте любезны, принесите.
Гретель заметила еще одну дверь, расположенную между книжными шкафами, только когда та распахнулась. В кабинет вошел молодой человек в сером костюме. В руках у него была какая-то коробка, похожая на обитый темной кожей чемодан.
– Это мой секретарь, Якоб Бернайс, – сказал Фонберг. – Он поможет сделать нам необходимые приготовления.
Молодой человек поставил
– Это еще что такое? – занервничала она.
– Не беспокойтесь, это всего-навсего фонограф, прибор для записи звука, – сообщил Фонберг.
– Вы собираетесь записывать наши сеансы? А кто будет это слушать?
– Герр Ленц, разумеется. Он вас не предупреждал?
– Нет! И мы так не договаривались.
– В принципе, вы можете обсудить это с Конрадом. – Доктор развел руками. – Но скажу, что фонограф – это моя идея. Изначально герр Ленц собирался лично присутствовать на сеансах и вести стенограмму. Но я сказал, что так вы не сможете расслабиться, а это обязательное условие в нашей работе.
– Так он… – Гретель почувствовала, что краснеет. – Он будет слушать все, что я говорю?
– А что вы хотели? – пожал плечами доктор. – Все это делается ради книги. Для разоблачения марбахского убийцы, разумеется, тоже… но в первую очередь – ради книги. Если герр Ленц не будет знать, о чем мы здесь говорим… какой во всем этом смысл?
Все это время Якоб Бернайс с невозмутимым выражением лица настраивал фонограф – крутил колесики и надевал на штатив цилиндр, смазанный тонким слоем воска.
– Ладно, пишите, – сдалась Гретель.
– Вот и прекрасно, – кивнул Фонберг.
Прибор щелкнул, цилиндр завертелся, и секретарь молча вышел из кабинета. Первый сеанс начался.
– Гретель, вы знаете, из-за чего мы здесь собрались?
– Видимо, из-за того, что десять лет назад нас с братом похитили?..
– Я читал полицейские отчеты, которые раздобыл герр Ленц, и там говорится, что вы заблудились в лесу, – сказал доктор. – Но, значит, это было похищение? Как это произошло?
Гретель промолчала. Начать было тяжело.
Не дождавшись ответа, Фонберг произнес:
– Давайте отталкиваться от того, что мы уже знаем. В Марбахе исчезают дети. Вы, фройляйн, тоже исчезли, но потом каким-то образом сумели вернуться. Полиция полагает, что в окрестностях города орудует психопат, который похищает детей, и только с вами он допустил промашку.
Гретель хотела сказать, что не было никакого психопата, но почему-то вновь промолчала.
– Но вот беда, – доктор развел руками, – после похищения в вашей голове что-то перепуталось. Если мы докопаемся до правды, это поможет остановить маньяка. И дети перестанут пропадать! Я уже не говорю о том, что Конрад напишет новую книгу и… – Фонберг усмехнулся, – окончательно зазнается.
– Я не знаю ни про какого маньяка, – выдавила Гретель.
– Но вы же сами сказали, что стали жертвой похищения? Разве не
В голову Гретель пришла безумная мысль: а вдруг доктор сумеет воспринять ее слова всерьез?.. Он казался неглупым, не то что полицейские, которые могли только напирать и давить, а правду слушать не желали.
Много раз Гретель прокручивала в голове воспоминания, больше похожие на обрывки кошмарных сновидений. Они с братом спят, когда в спальне появляются странные существа. Эти твари хватают Гензеля и Гретель и несутся в лес, все дальше и дальше, к пылающему разлому в земле. Девочка хочет закричать, но не может…
– Мы были дома, – решилась Гретель. – Нас просто забрали из кроватей и утащили в лес.
Фонберг кивнул и что-то отметил в блокноте.
– Вы помните, как похитители выглядели? Их было несколько?
Девушка снова замялась. Уловив ее реакцию, доктор отложил блокнот и откинулся на спинку кресла.
– Психика – удивительная штука, – сказал он. – Иногда, чтобы оградить своего обладателя от шока, она заменяет одни образы другими. Вы могли видеть что угодно, но ЧТО вы видели на самом деле, предстоит разобраться уже мне. Можно воспринимать это как путешествие в глубины собственного разума. Разве не интересно? Но, к сожалению, без вашей помощи мне не обойтись.
– Вы хотите сказать, – уточнила Гретель, – что я была ребенком и все нафантазировала? А потом поверила в собственные выдумки?
– Наоборот! – Доктор покачал головой. – Вы видели то, что видели, но, возможно, кое-что и упустили. И нам было бы полезно восполнить эти пробелы.
– Ясно, – протянула Гретель и снова замолчала.
Фонограф, фиксировавший каждое прозвучавшее в этом кабинете слово, не давал ей почувствовать себя свободно. Артур Фонберг просчитался – с тем же успехом здесь мог сидеть Конрад Ленц собственной персоной или целый взвод стенографисток.
– В газетах десятилетней давности сообщалось, что вы упоминали дьявольских созданий, – произнес доктор, когда пауза затянулась. – Можете рассказать, какие они из себя?
Перед глазами Гретель тут же возникли ее приемные родители, одноклассники, настоятель Церкви Сатаны…
– Они были похожи на бесов? Или, может, на чудищ? Или… – осторожно предположил Фонберг, – это все-таки был кто-то знакомый?
Глубоко вздохнув, Гретель начала:
– Сказать по правде, ад – не такое страшное место, как о нем рассказывают…
Глава вторая
1909 год от Рождества Христова, 31 октября
Канун Праздника Урожая
– Гре-етель! Пойди-ка сюда!
Кажется, Фелиция Руппель заметила, что девочка отдыхает на лестнице капеллы вместо того, чтобы полировать тряпкой деревянные ступени. К сожалению, Гретель замечталась и не успела вовремя изобразить бурную деятельность. Испуганная окриком, отразившимся от каменных сводов, она буквально скатилась по лестнице.