Греясь в лучах мёртвого Солнца
Шрифт:
– Альфред, друг мой любезный, вы знаете, что делаете это незаконно?
– хохотнул мой соучастник, заметно повеселевший при виде еды.
– Нет, что вы, Николай Васильевич, я не знал!
– притворно пристыдившись, я отпустил фомку и скорбно сложил руки в непропорционально больших перчатках себе на грудь.
– Только не говорите матушке!
– Я думаю, мы сумеем договориться с вашей матушкой, герр Хоффман, - ехидно стрельнув взглядом, Коля принялся раскурочивать другой ящик, споро выбив второй фомкой висячий замок.
Шел второй час,
– Знаешь, а ведь ты меня и сдать мог, - неожиданно начал Коля, разглядывая опустевшую банку со всех сторон.
– Повязали бы меня тут, тебе бы тушенки дали, а не этого говна.
Непонимающе посмотрев на него, я вернулся к поеданию бурой жижи, от которой пахло картошкой.
– А зачем мне тебя сдавать? Ты же мой друг, в конце концов, не?
– зачем-то хмыкнув, я устало потянулся. К чему вообще это всё? Я ж и обидеться мог.
– Ну... На той неделе Щербатый Васяту сдал, ему пять банок и пачку сигарет дали. Многие сдают, на самом деле, - отбросив в сторону банку, Коля прикрыл глаза, слегка съёжившись.
– И что с того? Ты к чему клонишь? Колись давай.
Я, конечно, в нем не сомневался, но уж больно странно это прозвучало.
– А чего не заложил-то, м-м?
– ухмыльнулся Николай, чертя пальцем на песке.
Знаешь ты почему, чертяка. Просто хочешь ещё раз услышать, что ты кому-то нужен. Знаю, проходили.
– Не курю просто, вот и не сдал.
Оценив шутку, мой товарищ тихо хохотнул. Он тоже прекрасно знал, что за годы, проведенные вместе, допускать что-то подобное просто не получалось.
– Работай давай, остряк. Нам ещё остальных кормить.
Вскоре мы насовали в мешок и карманы столько банок, сколько могли унести. Уже на подходе к выходу виду нашему предстал довольно внушительный контейнер без опознавательных знаков. Внутри что-то мерно гудело.
– Трансформатор, может?
– признаться, эта штуковина вызывала у меня неподдельный интерес.
– Совсем дурак? Провода видишь? Реле питания?
– Эм... Нет. А ты?
Подняв глаза к потолку, Николай вздохнул. Видимо, ничего такого он тоже не видел.
– Давай откроем?
– не унималось моё любопытство.
– Зачем? Вдруг там сигнализация? Или ещё что?
– Там наверняка что-то ценное, я чувствую.
– И куда нам его?
– раздраженно вздохнул Николай, пристально изучая ящик, поставленный на попа.
– Места нет, тащить я его не буду, даже если мы его и откроем, что маловероятно.
С этими словами он постучал по металлу, тот гулко отозвался эхом, разнесшимся по всему этажу. Подойдя к ящику с другой стороны, он
– "Имущество Рейха, не вскрывать без представителя офицерского состава. Нарушение процесса расконсервирования сурово карается." И ни слова про то, что это, блин.
Жгучее любопытство просто не позволяло мне пройти мимо. Человеку, сроду не имевшему возможности прикоснуться к чему-то секретному, "зачесалось", как говорится. Натянув сильнее перчатки, я взялся за резак, который уже успел подостыть после длительного использования.
– Эй, тебе жить надоело? Бросай ты это дело! Я не для того трое суток не спал, чтобы нас в самом конце поймали!
– оскорбился Николай, шагая ко мне с видом крайне решительным.
Поняв, что сейчас или никогда, я вонзил сопло с сочленение створок и нажал на кнопку, высвободив поток плазмы.
– Да не бойся, мигом управимся! Одним глазком посмотрю и всё...
Сейчас, когда уже поздно, мне хочется перенестись туда и пару раз хорошенько отмудохать себя прошлого. Именно моя тупость и любопытство подвели нас под монастырь, если бы не я... Он бы остался жив. Это я его убил, я должен был лежать там, не он...
Когда процесс был наполовину завершен, внутри контейнера что-то глухо лязгнуло и металлический голос с ледяным спокойствием проговорил:
– Инициализация завершена. Приступаю к пресечению противоправных действий. Назовитесь и оставайтесь на месте, - створки хлопком распахнулись, оттолкнув меня от ящика, и, смятые ударом двухсоткилограммовой, не меньше, махины, отпали.
Если бы я не лежал, я бы все равно рухнул: ноги стали как ватные, руки мелко затряслись. Мы с Колей застыли в ужасе, наблюдая, как трехметровая груда черного железа медленно шагает на нас, с каждым шагом разбрасывая волны песка. Выдающаяся вперед головная часть, похожая на акулье рыло, нещадно слепила глаза лучами сканера, в то время как из левой клешни, наполовину скрытой кожухом, лениво выползало блестящее на свету широкое лезвие, а правая клешня-манипулятор, перебирая пальцами толщиной с моё запястье, тянулась к моей ноге. Что самое жуткое, двигалось это нечто почти бесшумно, тишину ангара нарушало лишь мерное гудение аккумулятора, спрятанного за листом катаной брони на спине агрегата. Взвизгнув, как девчонка, я попытался отползти, но страх сковывал все движения лучше любой веревки, да ещё и этот песок... Мешок сиротливо валялся рядом, чудом не раздавленный отдаленно напоминающей человека жестянкой.
Свет сканера становился всё ближе, я инстинктивно закрыл лицо рукой, чтобы не видеть этого стального монстра, машущего манипулятором перед моим носом. Это конец. Тихо заскулив, я сжался в комок, готовый быть растоптанным этой монструозной конструкцией, но робот медлил. Наконец, послышался гул сервоприводов, и тут... Лязг металла о металл, свет резко погас. Я открыл глаза. Сканер был пробит, а из него торчала арматурина... Коля спас меня. Сам он стоял рядом, злой, раскрасневшийся. Играя желваками, он сжал кулаки так, что они побелели.