Грезы
Шрифт:
Сойдя с крыльца, она подняла голову и взглянула на трубу, щурясь от уколов снежинок. Дыма нет. Проклятье. Его нет дома. Что ж, ничего не поделаешь, придется его отыскать. Далеко ли он мог уйти в такой буран?
Хотя это слово случайно пришло в голову Сасс, сейчас она заметила, что так оно и есть. Кататься на лыжах в Альпах всегда приятно, но такой густой снегопад в глухом месте внушает опасения. Сложив ладони рупором, Сасс крикнула.
— Мистер Коллиер! Шон Коллиер! Это я, Сасс Брандт.
Сасс с удовлетворением отметила, что ее хорошо поставленный голос должен быть далеко слышен. Но к тому времени, когда она выкрикнула
Мир сделался совершенно белым. Временами, в прорехи белого кружева Сасс видела то дерево, то камень, но и только; они не могли служить ей ориентирами. У нее не получалось цельной картины, чтобы понять, куда идти. В душе стал накапливаться и расти страх.
Забыв про Шона Коллиера, Сасс брела, сама не зная куда, надеясь, что выберется в безопасное место. Она вспомнила про автомобиль. После приезда она пошла от него к хижине влево. Так что ей надо успокоиться и двигаться в том направлении, где она его оставила. Однако в этом белом мире не существовало никаких ориентиров. Она словно бы оказалась внутри идеального яйца, без швов и стыков, без окон и дверей: ни верха, ни низа, ни войти, ни выйти. И все-таки Сасс понимала, что сдаваться нельзя. Холод грозил ей гибелью, а тревога перерастала в панику.
Стиснув зубы, она нерешительно шагнула вперед. Сейчас она пойдет к машине. Цель простая. «Только не бойся», — повторяла она себе вновь и вновь, пока эти слова не превратились в молитву о спасении. Сасс снова закричала, и опять яростный снежный вихрь заглушил ее голос. Она падала все чаще и чаще, ноги все глубже проваливались в сугроб. И с каждым разом в груди все сильней нарастала паника, становилась все яростней и неудержимей, грозила лишить последних сил. Шапка слетела с головы, волосы развевались на ветру, на лицо обрушивалась ярость разбушевавшейся стихии. Она в отчаянии подняла меховой воротник, понимая, что он не спасет ее от обморожения, если она немедленно не найдет укрытие.
Сасс безрассудно расходовала то, что должна была беречь: свой голос, хотя и понимала, что его никто не услышит; ноги, несущие ее через высокие сугробы; руки, отталкивающие ветки, которых она не видела, а только находила наощупь в этом белом мире. Она напрягала слух, но не слышала ничего, кроме бешеного стука сердца. Ни зги. Ни звука. О, Господи!
Сасс подумала про Лизабет, все еще спящую в тепле своей постели и не подозревающую о том, что происходит на этой горе.
Потом пришли слезы. Они лились из уголков глаз и замерзали на ресницах, не успевая упасть. Волосы намокли от снега, надвигался проклятый холод, сверкающий и тяжелый, и тогда Сасс окончательно обезумела от страха. Что если она никогда не найдет машину или хижину? Что если… она умрет?
Затем, под возглас отчаяния, превратившийся
Сасс сделала три глубоких вдоха. Они должны были прогнать страх, но больше напоминали всхлипывания. Да, успокоится она еще очень и очень не скоро, но вот согреться должна немедленно. Дрожащими руками Сасс ощупала лицо. Носа она не чувствовала, да и губы застыли. Она настолько замерзла, что не могла даже дрожать, и так устала, что всякое движение давалось ей с трудом.
Сколько времени она брела? Десять, пятнадцать, двадцать минут? Время исчезло вместе со способностью ощущать направление. Такое короткое расстояние, и все-таки вся ее энергия ушла на то, чтобы его преодолеть. Неуверенными пальцами Сасс схватила ключ и сосредоточилась на том, чтобы вставить его в замок зажигания, боясь глядеть в окно, на эту белую мглу, из страха, что потеряет рассудок. Времени ушло слишком много, Сасс едва не рыдала, но наконец ухитрилась повернуть ключ, и автомобиль ожил и заурчал. Лихорадочным движением она включила обогреватель, в отчаянной жажде получить спасительное тепло, так как в кабине стоял смертельный холод.
Сасс вытирала лицо, отряхивала волосы, воротник, чтобы избавиться от начавшего таять снега. В изнеможении она откинулась назад, не в силах пошевелиться, и только дышала, пока не почувствовала, что воздух в салоне становится все теплей, вот он уже почти горячий. Она всхлипывала и благодарила свою счастливую звезду за чудеса современной техники.
Закрыв глаза, Сасс не обращала внимание на иголки боли, терзающие ее отогревающуюся плоть. Она попыталась стянуть с рук перчатки, но они слишком намокли и прилипли к рукам.
— В хорошую историю ты попала, — прошептала она. За ветровым стеклом мир был по-прежнему белым и гладким, как скорлупа яйца. Ни неба, ни земли, ни пространства. Белый, белый, белый и очень страшный. Боясь открыть глаза и посмотреть еще раз, Сасс неподвижно сидела, а мотор урчал, и теплый воздух медленно просачивался сквозь промокшую одежду. Теперь ей хорошо. И пока она в безопасности, у нее есть время подумать.
Во-первых, Шона Коллиера нет дома. Это ясно. Он мог вообще уехать куда-нибудь далеко.
Если это так, то Сасс здесь совсем одна и что-то должна предпринять, чтобы выбраться из этой переделки.
Наконец… наконец… наконец…
Больше мыслей не было, потому что у согревшейся и уставшей Сасс мысли выбились из-под контроля, страх улетучился, и ее одолел сон.
Она внезапно проснулась, ничего не понимая, отяжелев от сна и чего-то еще. Чего-то очень приятного. Какой-то тяжести, необыкновенно уютной. Она улыбнулась, подумав об этом странном ощущении, охватившем ее. Глаза ее снова закрылись. Она так устала. И если поспит еще немного, вреда не будет. Но что-то уже не давало ей покоя, какая-то жуткая мысль, притаившаяся в глубине сознания. Она отчаянно заставляла себя проснуться и прямо взглянуть в лицо проблеме, как это присуще Сасс Брандт. Будь у нее силы, она бы рассмеялась. Как она может взглянуть чему-то в лицо, если даже не в силах открыть глаза.