Грибная история
Шрифт:
– Понял, как домой попаду, сразу этим и займусь. Оля, но сейчас тебе со всей ответственностью могу сказать, что такие грибные круги ещё называют ведьмиными. Так что, будь осторожна. Как называется деревня, куда ты приехала?
– Каневка, в Артёмовском районе.
– А фамилия хозяев?
– Кудиновы.
– Понятно. И обязательно позвони вечером.
Я повернулась к Анфисе, чтобы передать, что мне сказал Сакатов, но она это и сама услышала. Она ничего не сказала, только покачала головой и убрала тетрадку в пакет.
– Анфиса, – спросила я её – а других записей никаких не
– Нет, теперь ничего не осталось. – Анфиса отрицательно покачала головой – Я целый ворох всяких бумаг сожгла! Знаешь, сколько у них барахла всякого скопилось! Если бы я, конечно, знала, я бы внимательнее их разбирала. Оставила только фотографии, квитанции, да эту тетрадку. С собой я увезла только документы на дом. Странно, конечно, что так неожиданно записи заканчиваются.
Мы с Анфисой вышли из дома. Скрипучую дверь она снова закрыла ржавым ключом и положила его под порог. На пороге сидела серая кошка, облизывала свою блестящую на солнце шубку и на нас не обращала никакого внимания. Я наклонилась и погладила её. Кошка замурлыкала.
– Я, сколько себя помню, не любила гостить у тёти Веры. – Рассказывала мне Анфиса по дороге домой – Вроде и гостеприимная она, и всегда конфеты у неё были, и улыбалась мне. Но я относилась к ней всегда настороженно, неуютно мне было рядом с ней. Хоть и маленькая была, и с Гришкой мы вместе носились. Но вот не помню, чтобы кто из ребят у Гриши дома был. Сам он постоянно бегал по своим друзьям. А они к нему – нет. Видимо, не только я не любила у них бывать. Дети ведь всегда на подсознательном уровне чувствуют отношение к ним взрослых.
– Меня больше всего интересует этот Губец. Такое странное имя. И мне кажется, что это не человек. Это какая-то сущность, которая ей помогала в колдовстве. Слушай, а может там какое-то захоронение старое? В деревне ничего про это не говорили?
– Не знаю я ни про какое захоронение. Сейчас мне это ещё больше не нравится, не хватало ещё, что она покойников оживляет. – Анфиса передёрнула плечами, словно сбрасывая с них что-то – Интересно, откуда она его подцепила? Оля, ты будешь своей подружке об этом рассказывать?
– Нет, конечно. Наташа очень далека от этого. Если только я не почувствую какой-нибудь подвох от Григория Ивановича.
– Вот увидишь, недолго он за ней поухаживает. Тётя Вера не даст им жить. Наташа не первая, с кем он пытался связать свою жизнь. Алёнка, Гришина дочка, моей Насте рассказывала как-то про его неудачное сватовство. У него одна знакомая была, пару лет назад, она врачом в областной больнице работает, так она к нему даже переехала совсем, вместе собрались они жить. Да сбежала через неделю. А он её уже и с Алёнкой познакомил, и с родителями. Тоже сюда привозил. Алёнка у него спрашивает, что случилось, а он ей, она, говорит, совсем не могла находиться в его квартире. А Алёнка ему говорит, так ты к ней поезжай. А он говорит, ошибка была, хорошо, что расстались.
– Интересно. – Удивилась я – А зачем это Вере Петровне? Наоборот, лучше ведь, если он не один будет жить.
– Сама не пойму. Я тоже так считаю. Что хорошего, если мужик один живёт. Сам стирает, сам готовит. Да он и пытается свою жизнь
Так, рассуждая о Григории Ивановиче и его отношениях с женщинами, мы дошли до дома Веры Петровны, но решили ещё прогуляться, и пошли к речке. Там, возле мелководья, мы сели на бережок и смотрели, как в речке купаются двое мальчишек, лет по десять. Шуму от них было, словно купался целый батальон. Потом к ним присоединился ещё один, и вода уже кипела от шлёпающих по ней рук и ног. Мы решили тоже искупаться и прошли к мостику. Там сидели Григорий Иванович и Наташа. Они сидели рядом на краю мостика и молча смотрели на воду, а Наташа положила ему голову на плечо. Так как мы первые их увидели, то мы просто повернули обратно и снова вернулись и сели напротив мальчишек. Через некоторое время на берег вышла полная женщина в цветастом платье, с вязанием в маленькой корзинке.
– Дина! Привет! – Обрадовалась её появлению Анфиса – Ты что, в отпуске?
Дина, увидев Анфису, тоже заулыбалась, села рядом с нами, крикнув мальчишкам, чтобы они вышли погреться на солнце.
– Так с внуками приехала отдохнуть сюда. Да и маманьке с огородом хоть немного помогу, насколько здоровья хватит. Вон двое белобрысых, это мои. Димкины сыновья. Я ведь не работаю уже год. На инвалидности. А тебя давненько не было. Ты совсем приехала, или попроведать своих?
–Попроведать. Скучаю, всё равно тянет в родные места. А ты одна, или с Пашей?
– Так мы с ним уже лет десять, как разошлись. Надоело пьянки его терпеть. Думаешь, просто так я на инвалидности-то? Все нервы вымотал. Что только я ни делала, и лечить пробовала, и кодировать. Даже тётя Вера мне давала какой-то отвар, чтобы он пьянку бросил. Да куда там! Максимум, месяца два не пил. С работы сколько раз вылетал. Денег нет, а на выпивку обязательно найдёт. Сейчас спокойно сплю хоть ночами. А то ведь придёт пьяный, да всю-то ноченьку орёт в кухне, своих чертей гоняет.
– А что, Вера Петровна заговоры знает? – Не удержалась я от вопроса.
– Маманька говорит, что она что-то умеет. Только она неохотно берётся, уговаривать надо. Вон, тётя Гутя говорит, несколько раз видела, как она летом рано утром выйдет на улицу, и золу из печки развеивает на дороге, и что-то там шепчет. Маманька мне сказала, чтобы я к ней сходила, рассказала о своей беде, уговорила помочь. Тётя Вера долго отнекивалась, потом мне сказала, чтобы я, как только Пашка уснёт пьяный, взяла чистый платочек, и лоб его им утёрла, и платочек привезла ей.
– И что, она тебе сказала, что поможет, этот её отвар?
– Нет, то-то и оно. Я съездила домой, сделал всё, как она сказала, привезла платочек, ей отдала. Она на следующий день мне дала пузырёк, а сама мне говорит, надо было раньше приходить, пока у него здоровье было.
– А причём его здоровье? – Удивилась Анфиса – И так понятно, что пьющий человек здоровьем не пышет.
– Не знаю, она так сказала. – Дина пожала плечами – Денег не взяла, говорит, сочтёмся. А чем сочтёмся, не понятно. Я и потом к ней подходила, и маманька хотела заплатить, та отказалась брать деньги. Говорит, раз не помогло, не за что деньги брать.