Грибница
Шрифт:
— Ага, ну тогда ладно, — успокоился Гришка. — Тогда пойду за ёлкой.
— Ну, слава Богу, разобрались!
Сергеич встал, показывая, что собрание закончилось. Все стали расходиться по своим комнатам. Первым, как всегда столовую покинул Саныч. Пётр вдруг понял, что сейчас у него появился такой долгожданный повод, чтобы поговорить со стариком с глазу на глаз. С тех пор как Игнат передал ему версию Ярослава о прошлом этой компании, у Петра не было ни единой возможности переговорить с Санычем незаметно: за ними неотступно следила Евгения — похоже о чём-то догадывалась. Явного подозрения не выказывала
— Гриш, ты не помнишь, есть у нас на складе пила? — не теряя времени, обратился Пётр к Гришке, который тоже уже выходил из столовой.
— Где-то была, — пожал плечами Гришка. — А зачем тебе?
— Да ёлку же эту пилить, — Пётр намеренно принял досадливый вид и не торопясь вышел вслед за Гришкой. — А ещё нам верёвка понадобится.
— Ты лучше у Саныча спроси, он этим заведует, — Гришка спешил к своим козам и поэтому прокричал фразу довольно громко уже от входной двери.
— У Саныча? — переспросил Пётр на всякий случай: вдруг Евгения не расслышала. — Да, Саныч должен знать, спрошу у него.
И Пётр заторопился вслед за Гришкой, чтобы кто-нибудь ненароком не вспомнил, где лежит садовая пила и верёвка, так срочно понадобившаяся ему. Евгения проводила его равнодушным взглядом.
В своей коморке Саныч молча вручил ему изогнутую садовую пилу.
— Ира и Данил тебе привет передают, — слова вырвались прежде, чем Пётр успел обдумать их.
Саныч замер с протянутой рукой, в которой держал свернутую кольцами верёвку.
— У них всё хорошо, Данил уже поправился после похищения, — Пётр понял, что на верном пути. — Ира тебе всё простила.
— Что простила? — голос Саныча был глухой, еле слышный.
— Что ты позволил с ней сделать.
Пётр пристально наблюдал за стариком. Тот весь сник. Рука с верёвкой опустилась.
— Откуда ты знаешь?
— Я с ними по рации связался.
— С Ярославом?
— Вообще-то нет, с Ярославом я ещё не говорил, — признался Пётр. — С другим человеком, он недавно примкнул к их группе.
— Где они? — старик взглянул на него жадно, отчаянно.
— Не могу тебе сказать, Саныч, прости. Пока ещё не могу.
— Не доверяешь? — Саныч вздохнул. — Ну и правильно.
— Почему правильно? Разве ты не на их стороне? Не на стороне Ярослава?
— Да не знаю я этого Ярослава! — в сердцах воскликнул Саныч. Отошёл вглубь комнаты и устало опустился на стул. — Даже не видел его никогда. Он приютил детей — вот и всё, что мне известно.
— Так он не похищал Иру? — Пётр понял, что выдал себя.
— Я думал, ты всё уже знаешь, — Саныч настороженно взглянул на него.
— Я не знаю, кому верить, — Пётр понял, что хитрить больше нет смысла. — Ира говорит, что Сергеич чудовище, а Ярослав — её спаситель. Сергеич утверждает обратное. Кто из них лжёт?
— Сергеич, Петя, Сергеич, — старик слабо улыбнулся. — Так она простила мне?
— Да, — Пётр не добавил, что Ира считает его трусом — ему нужны были союзники в этом лагере лжецов.
— Что делать будешь? — Саныч впился в него взглядом.
— Ещё не знаю, надо всё хорошенько обдумать, — Пётр протянул руку за верёвкой. —
— Знает, — Саныч кивнул. — Хотела их крысиным ядом отравить, когда я ей рассказал… Да пожалела.
— Ясно, — Пётр невольно содрогнулся, представив, как Фёдоровна насыпает крысиный яд в кастрюлю с супом. — Ей тоже пока не говори ничего.
— Гаразд.
— А выдержит верёвка? — выкрикнул Пётр, открывая дверь на улицу.
— Не сомневайся, всё будет гаразд, — закричал ему вслед Саныч.
— Надеюсь, — пробормотал Пётр себе под нос и пошёл обратно в дом. Ему нужно было посоветоваться с Катериной.
— Ты же знаешь, Петь, я не смогу сейчас далеко уйти.
Катя говорила тихо, но спокойно. Ужасную правду о компании, к которой они примкнули в сентябре, она приняла удивительно легко. Как и Пётр, ещё тогда она почувствовала фальшивость обещаний Евгении и двойственную натуру Сергеича. Но тяготы пути и тяжёлое протекание беременности утомили её, уют настоящего дома манил отдохнуть и она пошла на поводу у слабости, осталась здесь, подвела Петра. А теперь и вовсе была как старуха у разбитого корыта: обманутая и без ребёнка.
Катерина тяжело переживала свой выкидыш. Несчастный случай не только лишил её здоровья и сил, но и забрал последнее напоминание о её прежней семье, частичку её прошлого, кровинку мужа в лице её мертворождённого сына. Когда Пётр, принимавший у неё ребёнка, вышел из комнаты с маленьким свёртком на руках, она решила умереть. Перестала бороться, и истекла бы кровью, если б не Мила. Девочка ворвалась к ней с криком: «Мамочка, не умирай!» и буквально вцепилась в Катерину, не позволяя ей уйти. Как маленький одинокий паучок. Ещё одна страдающая душа. Катя не посмела предать её. Она стала бороться, и это продолжалось несколько дней. Сначала кровопотеря, потом воспаление матки и жар, бред, голоса вокруг. Пётр колол её антибиотиками, давал жаропонижающее. Мила принесла ей цветок в горшке. Где только взяла? Вынула вместе с комом земли, вручила. Дети — странные создания. Катерина даже сквозь бред умилилась этим подарком. Приняла. И с тех пор началось её исцеление. Цветок занял место на подоконнике в её комнате и радовал глаз своей сочной зеленью. Мила вернула его в горшок и тщательно за ним ухаживала. Иногда Катерине казалось, что девочка похоронила там свою боль: таким горестным бывало выражение лица малышки, когда она касалась земли в горшке, проверяя: не подсохла ли. В остальном девочка вела себя как обычно, вот только стала разговаривать с Катериной. Называла её мамой.
— Да, нам придётся выждать, пока не сойдёт снег, чтобы можно было использовать машину, — Пётр озабоченно рассматривал её лицо. — Хорошо, что я не побежал к Сергеичу сразу, как Игнат попросил меня прооперировать Сашу. Как чувствовал… Как ты думаешь, кому ещё стоит рассказать?
— Никому, Петя, — её ответ только подтвердил его опасения. — Лена влюблена и к тому же беременна от этого подонка. Что изменится, если она узнает правду? Только будет страдать. А он теперь так носится с ней; похоже, искренне желает ей добра. Для Димы теперь главный авторитет Гришка. Что он находит в этом человеке?