Грибница
Шрифт:
Сан Саныч тоже глаза вытаращил, но по другой причине: увидев двух женщин и маленькую девочку, он мог думать только о том, что с ними сделают мерзавцы Сергеича. Рот его округлился, как и глаза, но ни звука произнести он не смог.
Положение спасла Фёдоровна. С восклицанием: «Батюшки мои! Счастье-то, какое!» — она бросилась обнимать новеньких. Схватила в охапку сначала молодую Лену, потом кинулась к Катерине и, наконец, бурно разрыдалась, бухнувшись на колени перед семилеткой, имени которой Евгения ещё не знала. Старуха протягивала к девочке руки, но дотронуться не решалась, будто та была дымом, и прикосновение рук
«Деточка, деточка, моя ж ты маленькая! Да как же ты спаслась такая крошечка? Спасибо, Господи! Спасибо, Иисусе Христе, за то, что уберёг такую крохотулечку!» — продолжала причитать Фёдоровна. Тут и Сергеич пришёл в себя. На ходу обтирая руку о штаны, он двинулся к единственному в группе новеньких мужчине. В уме у него уже вырисовывалась линия поведения — не зря всё-таки он провёл столько часов в предвкушении подобной встречи! Жаль, что выглядит он сейчас таким неподобающим образом: ну что это, скажите на милость, за начальник, у которого руки в мазуте, как у простого работяги, а вместо приличной одежды — роба на голое тело?! Однако ничего не поделаешь, что имеешь — то держи!
— Как основатель и начальник нашей общины, я приветствую вас! — важно произнёс он и протянул ладонь загорелому коренастому мужику. Тот ответил на рукопожатие с немного ошалелым видом — то ли его раздолбайская внешность «основателя и начальника» смутила, то ли сам этот чин. Растерянный вид пришельцев приободрил Сергеича, и его понесло. — Я счастлив видеть вас в стенах нашей крепости. Теперь у меня есть уверенность, что будущее человечества ещё не потеряно — оно в наших руках! — его высокопарные слова, надо сказать, произвели поразительный эффект — все взгляды теперь были устремлены только на него и даже Фёдоровна, продолжая, впрочем, всхлипывать, повернулась к нему лицом. Не зная, что ещё сказать, но, боясь упустить их внимание, Сергеич внезапно перешёл на более прозаический тон. — Для женщин мы немедленно освободим комнаты в доме. Нашим парням придётся потесниться, но как говорится: в тесноте, да не в обиде! Сан Саныч, включи насос — дамы наверно захотят принять ванну. Евгения Батьковна, ты не проводишь их? А вот молодой человек и его старший товарищ точно предпочтут освежающий летний душ. А? — Сергеич ловко подхватил, опешившего от такого количества разномастной информации, Петра и повлёк его в сад к кабинке летнего душа.
— Погодите, постойте! — заартачился растерянный вконец Пётр. — Я хотел бы сначала обговорить условия, на каких мы вступим в вашу общину.
— Успеем, успеем мы с вами всё обговорить, — гнул своё Сергеич. — Вечером сядем за стол, Фёдоровна нам вкусненького наготовит, — тут он подмигнул Фёдоровне. — Тогда и поговорим. А пока, вымойтесь хорошенько, переоденьтесь в чистое, отдохните. А так что ж разговаривать — о наших условиях проживания вы не знаете ничего. Надо сначала узнать!
И так приговаривая, словно строптивому коню, он увёл Петра к летнему душу. Димка побежал следом. На подъездной площадке перед домом остались только Фёдоровна и семилетка, которую её старшие спутницы, не колеблясь, променяли на возможность смыть дорожную пыль.
— Как тебя зовут, ласточка? — спросила у неё Фёдоровна. Девочка ничего не ответила и Фёдоровна не стала настаивать: всему своё время. — Пойдём со мной, маленькая, я сварила вкусный супчик с вермишелькой. Ты, небось, забыла, когда супчик свеженький
Девочка по-прежнему молчала, но не сопротивлялась, когда Фёдоровна взяла её за руку и повела в кухню. Там старуха усадила свою гостью на табурет возле стола и повернулась к плите. Плита была современная — электрическая с сенсорной поверхностью — и на ней стояла большая эмалированная кастрюля с доходящим супом. Фёдоровна привычно уже (и чего только люди не понавыдумывают!) ткнула пальцем в окошко «выкл.» и стала наливать наваристый суп в глубокую тарелку.
— Я тебе вермишельки побольше положу и кусочки курочки, — приговаривала она, посыпая суп в тарелке рубленой зеленью. — Знаю, что так все детки любят. И внучок мой так же ел — вермишельку и мясо из супа выловит, а картошку с морковкой оставляет, негодник! — Фёдоровна судорожно вздохнула, подавляя невольный всхлип. — Так картошки у нас сейчас и нету уже, и не знаю, когда она ещё появится.
Фёдоровна поставила тарелку перед девочкой, вручила ей ложку и сухарь вместо хлеба. Девочка не шевельнулась. Она всё так же сидела на табурете и безучастно смотрела на Фёдоровну своими большущими бледно-голубыми, как лёд, глазами. Пытаясь скрыть разочарование, Фёдоровна снова заговорила:
— Может ты не голодная? Может, я просто что-нибудь вкусненькое тебе приготовлю? Не есть, а так — полакомиться, — Фёдоровна крепко задумалась, а потом открыла один из кухонных шкафчиков и стала перечислять продукты, которые там лежали. Но девочка не реагировала на их названия. — О! Есть желатин. Я желе для тебя сделаю. Сейчас достану ягодный морс…
Фёдоровна обернулась, и на этот раз ей показалось, что в глазах у девочки промелькнула искра заинтересованности. Тогда она решила, что малютка должно быть немая, а может и глухая тоже. «Ну что ж главное, что жива и детей рожать сможет, когда подрастёт» — рассудила старая женщина, готовя компоненты для желе. Вскоре оно было разлито в стеклянные вазочки и отправлено застывать в холодильник. Тут в кухню вошёл Сергеич с умытым и посвежевшим, но встревоженным Петром.
— А вот и пропажа! — воскликнул Сергеич. — Я же говорил, что Фёдоровна о ней позаботится. Вон и супом уже её кормит.
— Без Катерины Мила не будет есть, — качнул головой Пётр. — Катя её нашла и только она может с ней управиться.
— А что с ней такое? — спросила Фёдоровна.
— То же, что и со всеми — у неё на глазах умерли близкие, она надолго осталась одна. Для ребёнка этого более чем достаточно, чтобы замкнуться на себе, — Пётр вздохнул. — Нехорошо, что мы её оставили. Катерина, понятно, устала. Ей особенно тяжело приходится из-за беременности, но я-то не должен был забывать…
— Брось, Петя на себя пенять, — посоветовал Сергеич. — Девчушка твоя теперь среди людей будет, перерастёт, поправится. Правильно я говорю, а, Фёдоровна?
— Да, Серёжа, будем надеяться, что так всё и будет, — вздохнула старуха и повернулась к Петру. — А давно она с вами?
— Да уже около трёх месяцев, — Пётр погладил белокурую головку девочки и она подняла к нему лицо. — Я их первыми вместе с Катериной встретил, когда к Порогам направлялся. Увидел дым от покрышек, которые Катя жгла специально, чтоб её заметили, и подошёл. Она меня предупредила, что в Порогах АЭС рванула, так что теперь там всё радиацией заражено. Очень умная и мужественная женщина.