Грибник
Шрифт:
***
Возвратился домой уже ближе к закату, когда по жёлто-розовому небу клубились ватные облака.
Зоюшка сидела на скамейке перед забитым овощными грядками участком и лузгала неспешно семечки, обсасывая кожурку.
– Эй, Петрович, как улов-то? Что-то ты поздно сегодня. А?
Грибник остановился, поставил корзины, сбросил рюкзак, с наслаждением выпрямил спину, потянулся вправо, влево.
– Да так, Зоюшка, да так. Опять эти шашлычники весь лес изгадили, ничего путного теперь не растёт. Далеко ходил, вот и поздно.
– Набрал-то
– Да вот.
Грибник поднял сверху корзинки здоровенный боровик. Зоюшка ахнула. Всё как положено: круглая шляпка сочного тёмно-коричневого цвета, толстенная белёсая ножка, чуть сужавшаяся вверху. И гладкий, ровненький, точно чудо сберегло такого здоровяка от слизняков и червей.
– Ох ты, красота-то какая, ох, красота, – прошептала Зоюшка и так и замерла с раскрытым ртом.
– Держи.
– Да как же, – всё так же тихо отвечала старушка.
– Бери-бери, Зоюшка, суп сваришь.
– Спасибо.
Зоюшка осторожно взяла боровик и положила рядом на скамейку.
– Что слышно-то? – Грибник ещё раз с наслаждением потянулся. Как же хорошо, когда тяжёлые корзинки и рюкзак не вдавливают в землю!
– Да разное ж, – вздохнула Зоюшка. – Вон к Аркадьичу приезжал внучочек, из городских, значится. С друзьями. Но куда-то делся, загулял, а уже который час, а у Аркадьчича – психи, всё бегает по соседям. Спрашивает.
Грибник будто бы понимающе кивнул.
– Ещё не вечер.
А Зоюшка продолжала.
– Вот и Фёдоровича-то, ну этого, который за забором-то высоким, что-то не видно. Обычно-то как, всё пилит и пилит своей этой, как её-то?
– Бензопилой?
– Ага, бензопилкой пилит с утра до вечеру. Дом, что ли перестроить хочет? А тут вот пропал.
– Может, пьёт. Ладно, Зоюшка, я пойду. Ещё грибы чистить.
Грибы и в самом деле нужно рассортировать, почистить, порезать и отправить сушиться на печку в тот же вечер. Затягивать с этим делом не стоит.
В двух корзинках и рюкзаке оказались: упитанные боровики, моховики на тонких ножках, раскрасневшиеся подосиновики, стройные подберёзовики, тёмно-вишнёвые рядовки, малюсенькие лисички, липкие маслята и несколько сыроежек, показавшихся Грибнику достаточно симпатичными и вкусными, чтобы вечером быстренько пожарить их с картошечкой. Но прежде стоило заняться благородными грибами, часть из которых он планировал заморозить, а часть засушить.
Начал, конечно же, с боровиков. Грибник любовно брал их по одному, маленьким ножиком соскабливал землю с ножки, стараясь не срезать лишнего, затем очищал шляпку от прилипшей чахлой листвы и мелких обломанных веточек. А после отрезал ножку у самого основания шляпки, разделял её на три-четыре колечка в зависимости от длины и внимательно осматривал каждый. Часто бывает: с виду гриб хороший, крепкий, а разрезаешь – одни червивые бороздки. То же самое со шляпкой, только её стоит резать на квадратики. Червивая, нет?
С людьми так же. К примеру, муженёк дочки оказался червивым грибом. Сначала вроде ничего так, хороший мужик, а поближе познакомишься – тьфу ты, чёрт, гниль полнейшая! Но его в отличие от гриба уже не выбросишь в мусорное ведро. Крепко присосался к дочке-то.
Так Грибник сортировал боровики.
Грибник усмехнулся, вспомнил, как перекосилось от отвращения лицо Душеньки, когда он впервые предложил ей суп из свежих грибов. «Что это за слизняки плавают?» – говорила милая и тыкала ложкой в разварившуюся до состояния мохнатой губки шляпку боровичка. Потом распробовала, умяла всю тарелку, даже губы облизнула. Но из гордости никогда не просила добавки и сама грибы не готовила.
А вот половину моховиков, подосиновиков и подберёзовиков можно и засушить. Опять же – место. Да и дочка возьмёт. Ей сушёные больше по вкусу. Но для внука Грибник уговорит взять замороженных. Пусть внучок разницу чувствует.
Закончив чистить грибы, он положил пакеты с нарезкой в морозильник, а грибы для сушки разложил на подносах с соломой и поставил на печку.
Лёг он спать за полночь, долго ворочался и проснулся чуть позже обычного, но всё-таки ещё не было и семи. Встал, покормил рыжую бестию, опять спустившуюся откуда-то с поленницы.
– Ничего, я ещё вычислю, как ты туда забираешься. Сколько ж можно поленья разбрасывать?
Кот подставил пушистое светлое пузо, поджал лапки, затем потянулся, потянулся, да так потянулся, что чуть ли не в метр длиной растянулся. Огромный он был, а когда зевал, казалось, что и руку проглотит, если ему в рот положить.
Утро казалось хорошим, тихим, несмотря на редкие повизгивания соседского Черныша, не кормят его, что ли? Чего гавкает? Надо сказать Фёдоровичу, когда вылезет из своей норы.
Грибник сел завтракать на крыльце. Поставил на ступеньки фарфоровый чайничек с балеринами, который ему с Душенькой подарили на свадьбу. Рядом из того же сервиза маленькие вазочки для варенья и маслёнку. А вот глубоких тарелок из этого же набора не было. Грибник помнил, что Душенька всегда в них то кашу накладывала, то суп наливала, то мясо с подливкой. Теперь, видать, тарелочки на мусоросвалке давно. А как? Разбились? Раскололись? Не помнит. Так что Грибник ел кашу из обычной эмалированной миски.
Рыжий кот пристроился на ступеньке ниже, перевернулся на спину, вытянулся. На вот, почеши меня. Грибник почесал, и кот заурчал.
Хорошее утро.
После завтрака решил покопаться в огороде. Идти сегодня в лес не имело смысла, нужно дать время новым грибам подрасти.
За спиной послышался шум. Мимо прокатила полицейская машина. Затем вторая. Но обе без мигалок. Грибник проводил их долгим взглядом, пока те не скрылись за домами и яблонями.
Конец ознакомительного фрагмента.