Грибник
Шрифт:
— А зачем?.. В смысле, зачем ты ему это сказала?
— Затем! Теперь точно известно, где он сейчас и что делает. А именно, сидит у себя на даче, в темноте, конечно, и пистолет этот ворованный сжимает в потных ручонках. Решил, что спрятался. Знаю я его прекрасно. И кто его в театре не знает. Нам давно надо было сделать что-то подобное, а не суетиться, раздувать мух в слонов. Там сейчас Кузьмич и на звонки не отвечает. В театре все забегали, его ищут. И ты должен, наконец, забрать у него наган, пока Великолуцкий на месте и еще теплый, и пока его другие не нашли. Ничего, никуда теперь не денется. И наган этот тоже. Езжай быстрее,
Артур уже знал, какие сейчас прозвучат слова:
"Может, мне к нему поехать? Я могу, брошу сейчас это кино и разом покончу со всей этой требухой". — Может быть, добавит свое обычное: "Ну, и мужики пошли…" и дальше еще что-то подобное.
— Да, конечно, — поспешно сказал он. — Покончим… Считается, что причин убийства только три, — добавил, помолчав. — Алчность, страх и любовь.
— А зависть в твою теорию не входит? — рассеянно, будто думая о чем-то другом, произнесла Регина.
— Хотя, ведь есть и маньяки, — задумался Артур.
С колокольни послышались удары колокола. Набат, как вскоре понял Артур. На съемочной площадке уже ходил кто-то с дымовой шашкой, оставляя за собой белый дым.
— Я же предупреждала, всем собираться без напоминания, — кричала девчонка в очках. По внешнему виду, явно, помощница режиссера. Кажется, здесь такие назывались ассистентками.
— Ну, все! Началось, — вздохнула Регина. Она почти демонстративно, одну за другой, застегнула пуговицы на своей комиссарской лунцевской куртке, будто показывая, что разговор окончен. — Пока! Действуйте, Капитан!
Визит оказался довольно кратким. Таксист, к счастью, никуда не уехал, наблюдал за процессом съемок из открытого окна своего авто.
Подойдя к машине, Артур оглянулся. Регина шла к церкви, по-балетному, почти на пуантах проходя между лепешками коровьего навоза.
— Война началась, — сказал водитель. — Вообще-то, я думал, что это интереснее — когда кино снимают.
Не догадывался, что произнес вслух то, о чем сейчас размышлял Артур.
— Ладно, потом посмотрим, что за кино у них получилось, — добавил, когда Артур забирался внутрь такси.
Глава 13
В Чаще
"Покончим, — мысленно повторил Артур. — Непонятно только, как подступиться с такой заявкой к этому Великолуцкому".
Трамвай, в котором ехал Артур, миновал площадь Александра Невского и свернул в сторону родного Невского района. Этот грохочущий по рельсам железный ящик насквозь освещало солнце со стороны реки. Внутри было душно, как в оранжерее. Трамвай-оранжерея.
Бесконечно длинный Обуховский проспект. По нему неторопливо, по-летнему шли прохожие. Молодые женщины по поводу жары почти полностью обнажились. Трава на газонах, недавно еще желтая, совсем пожухла, побурела; повсюду заметное там собачье говно окаменело. Глядя на все это, особенно хотелось на Ладогу, к своему грибному народу.
"Как мне в логово этого Великолуцкого попасть? Подъехать к его имению и направить автомобиль на дерево у ворот, как в романах тетушки Агаты? Только откуда у меня столько автомобилей? Вообще, ни одного нет. Так же, как у Кузьмича — имения".
Один раз Артур уже побывал у того на даче, в поселке Чаща, на сотом километре, рядом с железной дорогой. Ездил в электричке. Накануне этого Великолуцкий отъехал в эту самую Чащу и оттуда вдруг позвонил в театр — потребовал, чтоб ему
"Как будто мало бездельников в той же литчасти, как будто Зерцалов сам не бездельник".
Сегодня Артур с утра выпросился со службы под наспех придуманным предлогом — ему будто бы понадобилось присутствовать у постели несуществующей заболевшей бабушки. Из театра Артур намеревался устремиться сразу на дачу к Великолуцкому, но до сих пор это не получалось — появиться там было не с чем.
"Был бы еще один наган, тогда бы… Ворвался, заорал и все. Дело сделано, — сказал слепой. Это почему-то всплыл в памяти "Остров сокровищ" Стивенсона. Может, какой-нибудь муляж сгодиться? В темноте… А будет она там, какая-то темнота? — Вспоминал, есть ли дома что-то похожее на муляж пистолета. — Может, хоть игрушечное что-то?.. Какая ерунда лезет в голову. Если бы хоть не наган, а стартовый пистолет какой, чтоб пошуметь что ли, напугать".
Глядя в окно трамвая, он почти не видел свой так давно изученный, непохожий на остальной Петербург, захудалый Невский район. Машинально заметил только, что приближается к родным местам.
Трамвай, подъезжая к остановке, ехал медленнее, между домами показался соседний двор, его ярко освещенная сейчас изнанка. У своей старой вишневой "пятерки" там стоял знакомый. Некий Вовка Скачков по кличке Скачок, когда-то в прошлом рэкетир, человек умершей профессии. Было слышно, что Скачок остепенился, оставил свое прежнее ремесло. После этого служил в охране, был тренером и даже учителем в школе, не то физруком, не то военруком, еще где-то кем-то. Женившись, пропал на несколько лет, а теперь вот развелся и вернулся в квартиру матери. Как успел разглядеть из трамвая Артур, тот успел измениться за эти годы. Ничего юношеского в нем не осталось. Скачок сильно растолстел, превратился в настоящего заматеревшего мужика.
Кажется, появилась какая-то мысль, что-то похожее на просвет с этой историей с Великолуцким. Артур поспешно вышел на остановке.
"Как хорошо, что у меня фантазия есть. Фантазия еще действует… И воображение, и соображение…"
Скачок склонился над открытым багажником, возился там, внутри. Видна была только его горбатая от жира спина. Потом он распрямился с каким-то ведром в руке, с отчетливо заметным непониманием смотрел на подходившего Артура.
— А, привет, — наконец, произнес сдержанно. — Забыл, как тебя?.. Артур, ну да. Вот, переезжаю. Потихоньку от старой, от прежней жены барахло перевожу.
Обнаружилось, что Скачок изменился еще сильнее, чем показалось издали, из трамвая: появился обширнейший живот и круглая лысина на макушке:
— Ну, как дела?
Наверняка, Скачок никак не ожидал, что Артур в ответ на его невинный дежурный вопрос примется так подробно рассказывать о своих проблемах. Как Артур не старался, повествование о злодействах худрука и главного режиссера его театра Великолуцкого получилось слишком длинным и обстоятельным.
Скачок молчал, с непроницаемым видом глядя вниз, на асфальт.