Грифон торжествует. Проклятие Зарстора
Шрифт:
Но если забыть о танце, птица-женщина не двигалась. А перо становилось всё светлее и светлее. Вот оно приняло цвет пепла, вот стало почти совершенно белое…
Бриксия трясла рукой, опускала её и поднимала, надеясь стряхнуть перо. Бесполезно. Перо стало жемчужно-белым. Не просто белым; казалось, оно притягивало к себе свет, даже само засветилось по краям. Но свечение — как можно его видеть в ярком свете пустынного солнца?
И в то же время в плотно сжатом кулаке Бриксии что-то шевельнулось, словно цветок пытался высвободиться. Девушка обнаружила,
Рука её дернулась, хотя она не хотела этого. Перо наконец отделилось, поднялось вверх и полетело…
Птица взвилась в воздух. По форме и размеру такая же, как те, что осаждали девушку. Но только жемчужно-белого цвета, что и цветы дерева. Поднявшись в воздух, птица устремилась к голове птицы-женщины.
Существо из Пустыни ударило птицу вытянутыми крыльями, гневно закричало. Птицы, служившие ей, разорвали круг и устремились вниз, на помощь хозяйке.
Бриксия уронила копьё. Крепко прижимая к себе цветок, она хватала камни и бросала их в птиц и в их яростно прыгавшую, плясавшую, кричавшую хозяйку. Две птицы опустились на землю. Женщина-птица громко вскрикнула, одно её крыло повисло, и она как будто не в силах была снова поднять его.
Но в пустыне началось какое-то смутное движение. Бриксия была так занята схваткой, что пока не сознавала, что в действие вступила новая сила. Меж камнями заметались существа, передвигаясь так быстро, что их трудно было рассмотреть. Бриксия поняла, что их сватка вызвала большой интерес, но не надеялась, что пришедшие помогут ей.
Белая птица не нападала с помощью клюва и когтей, хотя была вооружена тем и другим. Но она пыталась смутить, сбить с толку чёрных птиц и их хозяйку. Иллюзия? Другого ответа не может быть, подумала Бриксия. Но кто создал эту иллюзию? Не она. Она не Мудрая Женщина, не знает забытого волшебства Прежних. Она…
И тут она ощутила во рту слабый вкус целительного древесного сока. И одновременно аромат цветов. Она впитала всё то, что предложило дерево, не сознательно, но потому, что это казалось совершенно естественным. Но что же вошло в неё?
— Зелёная мать! — голос девушки прозвучал хриплым шёпотом. — Я не знаю, что сотворила… Если бы я знала…
Снова цветок в её руке забился, так сильно, что задрожала рука. Может, это ответ? Заверение? Бриксия не знала, что происходит с ней… да и некогда ей было приводить в порядок мысли.
Но птицы снова закричали, и их крик породил новый звук, не эхо, а скорее ответ. Странные существа появились из-за камней, но двигались они так быстро, что у Бриксии сложилось только общее смутное представление о тонких длинных телах, лишённых волос и шерсти либо покрытых чешуёй. Они набросились на птицу-женщину, а та с гневным криком отбивалась от них. Но не поворачивалась спиной к Бриксии. Как будто не знала, какое оружие применит девушка теперь, когда эта птица-женщина сражается со своими явными старыми недругами.
Бегство! Не появилась ли такая возможность? Бриксия не могла
Она прижалась к камню и медленно скользнула влево, так, чтобы камень оказался между нею и сражением. Схватка скрылась за камнем. С копьём в одной руке и с цветком в другой девушка изо всех сил побежала — не в пустыню, а назад, к тёмной линии холмов. Она не знала, придётся ли ей подниматься на кручу, убегая от пустынных существ. Но если она пойдёт дальше в неизвестное, у неё и одного шанса не останется.
Вскоре над ней нависли холмы, голые и тёмные под заходившим солнцем. Мало утешительного смотреть на холмы с такого расстояния. Она вовсе не хотела провести по соседству с ними ночь. Но лучше уж это, чем пустыня.
Бриксия миновала гребень песка и гравия и увидела перед собой неприступную стену, покрытую жёсткой травой. Но несмотря на эти острые лезвия, ей придётся как-то подняться, чтобы по крайней мере один холм находился между нею и пустыней. Она не знала, смогут ли птица-женщина и её стая — конечно, если они победят в битве, — последовать за ней в холмы.
Тело у неё болело, её мучил голод, ещё сильнее жажда. Сколько уже времени она на ногах, девушка не знала. Не знала даже, в этом ли месте она вышла к пустыне — или была приведена сюда чьей-то злой волей.
Вверх, придётся с этим справиться. Изо всех сил Бриксия вогнала копьё в холм на уровне своих плеч и приготовилась подтягиваться.
И упала, ударившись и вымазавшись в земле, так что дурно пахнувшая почва заполнила ноздри, набилась в рот. Долго ошеломлённый мозг не мог понять, что же произошло. Но наконец она смогла встать и увидела…
Холм, на который она приготовилась карабкаться, — исчез! Она лежала в узком проходе между двумя холмами на влажной почве, и садившееся солнце освещало впереди только сгущавшиеся тени. Проход снова открылся.
Бриксия так устала от бегства и падения, что некоторое время могла только лежать, тяжело дыша, пытаясь вытереть лицо рукой.
Она уже проходила этой дорогой. Так неужели снова пойдёт по ней, чтобы попасть в новую западню, какой оказалась пустыня? Если это правда, зачем ей торопиться навстречу неведомой опасности?
Поэтому Бриксия оставалась на месте, пока последние лучи солнца за её спиной не исчезли, а тени становились всё темнее и темнее, они словно тянули к ней свои голодные пальцы. Девушка пыталась привести мысли в порядок, понять, что с нею случилось, — если только она сможет это сделать!
И Бриксия пришла к выводу, что с того момента как она очутилась в развалинах Эггерсдейла и ввязалась в приключение с этим безумным лордом, она перестала быть собой, тем человеком, которого она знает, каким стала, чтобы выжить.