Грифон
Шрифт:
Семеныч всполошился, побежал к аптечке, Петька стал наполнять стакан из чайника остывшей кипяченой водой, а я закусил губу — вот надо же было так — в понедельник, тяжко, а тут еще заявительница со слабыми нервами.
— Кольцов, ты чего творишь?! — строго рявкнул Семеныч. — Баба и так еле на ногах стоит, а ты ей про кусочки плоти! Очертенел, что ли? А если сейчас жалобу накатает, что ее запугивали? Ты думай другой раз, прежде чем плести всякую хрень!
— А я чего такого сказал! Ну правда же! — попытался оправдаться я. — Могли на запчасти украсть! Я что теперь должен делать?
— Думать ты
Мне только этого не хватало — мое сердце затрепыхалось, сжалось, как будто его посадили в маленькую ржавую клетку, откуда нет выхода, — еще и знакомая начальника УВД! Ну, все… теперь будут каждый день прессовать, требовать результата. Не прикроешься хорошей бумагой.
Женщина вздрогнула, Семеныч еще раз ткнул в ее нос вонючей ваткой, дама глубоко вздохнула и при помощи моего непосредственного начальника взгромоздилась на стул.
Я выжидательно смотрел на Гринькову, не зная, как она отреагирует на свой обморок — может, меня обвинит. Потом женщина достала из сумочки надушенный платок, потерла им нос и сухо сказала:
— Мне говорили, что вы профессиональный маг-розыскник, специализирующийся на поисках людей. И часто их находите. Вы можете найти мою дочь?
Я начал втирать ей в уши, что да, нахожу, но это зависит от обстоятельств, от времени, от мощности ауры, излучаемой человеком, от погодных условий, от…
— Остановитесь, — прервала меня заявительница. — Если вы найдете мою дочь — я дам вам двадцать тысяч долларов. Мой муж — состоятельный человек и может себе позволить любые траты ради нашей дочери.
— Кхе-кхе! — закашлялся в углу Петька, жадно прислушивающийся, и Семеныч показал ему кулак — мол, не лезь!
— Вообще-то я зарплату тут получаю. — Я героически отбросил картинку себя, сидящего в ресторане, в новом костюме и вокруг хоровод девушек в эротических нарядах. — Вот если что-то для отдела сделаете — спонсорскую помощь — мебель, магические зеркала, ноутбуки новые — мы бы не отказались. Сами видите, какое убожество.
Семеныч из-за спины дамы показал мне большой палец — молодец!
— Как скажете, — пожала плечами дама. — Найдете — будет вам спонсорская помощь. Так я могу рассчитывать?
— Можете. Я прямо сейчас и начну. Петя, закрой дверь, коллега. И лучше с другой стороны, хорошо? Валентин Семенович, мне нужна малия и тишина, по крайней мере минут десять. Вообще — я сколько раз вам говорил уже, просил — мне нужна отдельная комната для работы с малией! Это же не так просто, и опасно, между прочим! Можно потерять разум!
— Тебе нечего терять, — мстительно буркнул Петька, выходя из комнаты.
Семеныч достал из сейфа драгоценную жидкость, получаемую из спецхрана областного УВД, отлил немного в блюдечко — граммов сто, не больше, сказав, чтобы я экономил — малии осталось на три раза, а привезти должны только в пятницу.
— И чем я должен работать тогда? Как можно работать, когда вы не обеспечиваете спецсредствами?
— Ножками надо работать и головой! — парировал капитан Федоренко. — Как раньше работали наши отцы и деды. Избаловались
— Машины пойду ремонтировать. Или вон найду их дочку и женюсь на ней. А они мне купят особняк в Каннах. Не напрягайтесь — не буду я жениться на вашей дочери, шутка это! — на всякий случай пояснил я, заметив, как брови дамы двинулись вверх.
— Я поняла, — сухо заметила она. — Так вы приступаете к поискам или нет? Вам это… малии надо? Я вам бочку привезу.
— Было бы неплохо, — быстро застолбил я делянку золотодобытчика, — вот как без малии магу-оперативнику заниматься поиском пропавших людей? Когда экономишь на каждой капле! А вы видите стопу бумаг? Ведь до потолка! — Ладно, приступим. Всем полное молчание. Начнем с малого. Дайте мне последнее фото вашей дочери… да нет, не надо эту эротику, достаточно просто одной из самых свежих по времени фотографий. Ага, нормально. Теперь думайте о дочери, пытайтесь с ней связаться, поговорить, мысленно. Представьте ее образ… возьмите меня за руку… встаньте… пойдемте к карте города… думайте… думайте…
Я встал возле огромной карты, висевшей на стене, и закрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях, на подобии матери и дочери — кстати, они были похожи как две капли воды, только мать гораздо старше. Потом я произнес фразу заклятия, которой пользуются все маги-поисковики. Самое интересное, что если у тебя нет способностей поисковика — ты хоть убейся о стену, но сколько ни произноси это заклятие — ничего не получится. У меня эти способности были. С детства.
Моя рука как будто бы сама по себе поднялась и потянулась к карте, палец ткнулся в точку где-то ближе к окраине города, и я замер — тут!
— Она тут. В этом месте. Где — пока неясно. И неясно — жива она или нет. Но она в городе.
— А как узнать, жива она или нет? — Женщина с волнением закусила губу.
— На то и малия. Присаживайтесь и молчите. Не мешайте. Мне нужно сосредоточиться… Валентин Семенович, постерегите у двери, ладно? А то влезет какой-нибудь идиот и все дело испортит.
Семеныч согласно кивнул головой и встал к двери, подперев ее спиной. Работа с малией — непростая штука, и можно лишиться не только разума, но и жизни — меня предупреждали на курсах началов поисковой магии. Так-то я работал с магической жидкостью уже раз десять, но… каждый раз, как я начинал вглядываться в черную маслянистую поверхность этой смеси крови мага, настойки боярышника, мочи младенца мужского пола до одного месяца и еще пяти ингредиентов, два из которых были не для общего сведения, я испытывал трепет и у меня начиналось учащенное сердцебиение.
Слова заклинания падали тяжело, как свинцовые пули, в воздухе будто бы стало накапливаться статическое электричество, и у меня начали вставать дыбом волосы, несмотря на короткую «полицейскую» прическу. Женщина напряглась, глядя на меня широко раскрытыми глазами, а я продолжал нараспев декламировать «стих».
Малия начала закипать, покрывшись пузырьками, затем ее поверхность разгладилась и стала светлеть, образуя что-то вроде экрана телевизора. Я увидел, как девушка с фотографии подняла голову и посмотрела на кого-то, сидящего за столом. Этот кто-то говорил о том, что скоро он отпустит ее, пусть не боится и не переживает.