Григорий + Комитет
Шрифт:
– Комитет был организован студентами и также называется «полицией» академии Ёкай.
– Полиция, да? – теперь уже хмыкнул я. – Чёрная форма мне уже о многом говорит. Будь у них фуражки, а на повязках вместо слова «комитет» красовался орёл со свастикой…
– Ты это про что? – опешил Гин, недоумённо посмотрев на меня, как и все остальные.
– Да в людской истории во времена Второй Мировой войны была одна схожая организация покруче вашего студсовета и тоже являлась эдакой «полицией» – гестапо называлась! – продолжил я свои разъяснения. – Я жил с людьми, считай, всю жизнь, так что успел изучить
– Не знаю, кто такие эти «гестапо», но я до сегодняшнего дня никогда вживую не сталкивался с комитетом и даже не думал, что они смогут своим видом на кого-то походить! – Пёс снова вернулся к работе, в очередной раз продолжив разъяснительную беседу. – Когда-то комитет был полноценным органом контроля, что следил за порядками в демоноколледже, наказывая нарушителей и предотвращая преступления… но это было ещё в те бородатые времена, когда здесь ещё учились семпаи моих семпаев.
– Ой, дай угадаю… – насмешливо проронил я, поднимая руку для антуража. – Время пролетело, хорошие ребятки ушли, а на их смену пришли те, с кем они должны были бороться? Ай-яй-яй, какой порочный круг!
– В какой-то степени ты прав, Аоно, – скривился Гиней, понимая, что я попал в яблочко. – Ныне это уже не тот комитет, о котором когда-то говорили с придыханием, пока каждый студент мечтал пополнить его ряды и проявить себя с лучшей стороны. Члены дисциплинарного прогнили и потонули в коррупции, превратившись в банду якудза, демонстрирующую свою силу и власть всем вокруг и собирая дань с клубов.
– Ни монетки эти сволочи с нас не получат! – я сжал кулаки, вызывая у всех тёплые улыбки. – Я с трудом отвоевал компенсацию, но, чтобы платить за какие-то разрешения университетской мафии?! Да я лично разберу этот комитет по кирпичикам и им же продам, чем буду отстёгивать бабки за «крышу»! Рэкетиры будет наказаны!
– Рэкетиры? – оживилась Сендо, как только до её ушей дошло новое слово.
– Именно, милая, рэкетиры, мудаки и гестаповцы – вот кто они! Запугивают, вымогают деньги, ещё, небось, и чужое имущество себе присваивают. Сами же слышали, как их лидер науськивал нас, дабы мы писали угодные им статьи, да ещё и платили за возможность продавать газеты. Фу такими быть!
Мы и так с Некономе начали платить процент академии с продаж свежих выпусков, дабы тот же Фиск не прикрыл нашу лавочку, но уже под официальным предлогом, а тут уже Кёя возомнил себя пупом земли и решил присоединиться к новой «кормушке». Ему с таким энтузиазмом надо в чиновники идти, а не комитетом заведовать…
– Не могу поверить, что такая грязь творится в академии! – произнесла Акашия.
– Ага, а то, что у нас тут расизмом воняет, учеников похищают и торгуют из подполов тебя совершенно не смущает, да? – я даже начал умиляться с наивности Омоте.
Это я ещё не говорю о суккубочках…
– Я ведь просто думала, что несколько клубов приплачивают им, чтобы получать некоторые льготы и послабления… может более качественный
Тем временем, утрамбовав коробку мусором, оборотень сложил её, поставил на землю и уселся, начав устало массировать переносицу. Выглядел он не важно.
– Теперь уже ничего не попишешь… мы влипли! – обессиленно вздохнул Пёс. – Это сейчас нам удалось выйти сухими из воды, так как Цукуне внезапно завёлся, начал странно говорить, тем самым неожиданно напав на лидера комитетчиков, а также стал прилюдно запугивать их жалобами к вышестоящим. Только вот подобный трюк в будущем нас не спасёт, так как комитетчики начнут вылавливать журналистов в менее людных местах… твою же ж мать, и зачем я одобрил ту статью про мелкие взятки?! – он схватился за голову.
– Успокойся, Гиней! – я подошёл поближе к оборотню и опустился рядом. – Ты что думаешь, я позволю кому-то обворовывать меня? Ну, нас, то есть…
– В смысле, нас?
– Кошкиноко. Надо. Кормить! – замогильным голосом произнёс я, пытаясь снова разрядить обстановку. – Если эта кошка останется голодной – мы первые… кого она понадкусывает.
Гин представил себе подобную ситуацию, ужаснулся, вздрогнул, помотал головой, отгоняя наваждение.
– Даже так – людей в комитете больше, чем нас, и они куда сильнее…
Тем временем ветер ненадолго усилился, поднимая совсем уж мелкие обрывки газет, унося их куда-то ввысь, пока я заметил вдалеке, как из-за одного дерева колышутся тёмно-фиолетовые волосы. Кейто здесь! Чёрт, комитетчики уже прислали её следить за нами. Я думал, что паучиха примется за работу хотя бы через пару часов, а не прямо сейчас! Сложно пойти и чаю выпить хотя бы?!
– …думаю, лучше всего нам сжечь весь оставшийся материал и показать, что мы не собираемся сопротивляться, а стараемся хоть немого их умаслить и уйти от пристального внимания.
– Что?! – Куруму шокировано прокричала. – Сжечь все наши газеты?! Мы столько работали и продали чуть больше половины из них!
– Ты собрался жечь деньги? – слова оборотня не оставили меня равнодушными. – Я сейчас услышал ровно тоже самое, если бы ты подошёл к моему знакомому энту и предложил жечь дрова! И вообще, Пёс, ты же у нас вроде как оборотень, то бишь имеешь в себе волчьи черты – тебе сейчас самому не противно говорить нам подобные вещи? Где твоя гордость?!
– Одно дело, когда я начал конфликтовать с тобой, а другое – выйти против комитета! – по лицу Гинея видно, что он готов начать борьбу хоть сейчас, но из-за чего-то не желает идти во все тяжкие либо же не хочет привести нас к ещё большим неприятностям. – Лучше я поступлюсь честью, зато останусь живым и здоровым!
Видно, что парень решил пойти по пути наименьшего сопротивления и выбрал меньшее из двух зол, становясь трусом в наших глазах, чем сейчас возьмёт и испортит жизнь хотя бы одному из членов клуба журналистики в бессмысленном противостоянии с комитетом. Жаль, что он ещё не осознал, что теперь эти твари не оставят нас в покое, пока мы полностью не прогнёмся под них…
А возможно я своим толчком заставил Гинея вспомнить прошлое и то, как в предыдущем году клуб журналистики пострадал от рук комитета. Сейчас, главное, не ждать, когда нас прижмут к ногтю, а подгадить комитету, выигрывая время.