ГРИГОРИЙ ОРЛОВ

Барков Иван Семенович

И светский барин, и босяк...

Перед Амуром равен всяк

И среди дня и среди ночи.

Перед амуром нет различий,

Санов и рангов – все равны.

Ни этикетов, ни приличий...

Есть только юбки и штаны.

Однако, к делу. Продолжаю

Описывать событий ход.

Зачем я, впрочем, называю

Событьем краткий эпизод?

–Ой,ой! – она под ним занылы-

Поглубже, миленький... вот так...

Целуй

меня.. Ах, что за сила,

Преизумительный елдак.

Ну что молчишь? Скажи хоть слово!

–Но я не знаю что сказать...

–Груби как хочешь, ну же, право...

–Блядюга, еб же твою мать...

–Ах, Гриша, это слишком грубо!

Скажи, что я твоя, ну... блядь...

Ах, милый. Как с тобой мне любо,

Как хорошо... А тебе как?

–Еще бы еть, снимая пенки...

Я как орел вознесся ввысь...

Ну, а теперь для переменки,

Давай-ка раком становись.

В разврате служит хмель опорой-

Один философ говорил.

Найдя вино в шкафу за шторой,

Орлов бутылку мигом вскрыл.

И, выпив залпом полбутылки,

Орлов неистов, пьян и груб,

Парик поправил на затылке

И вновь вонзил в царицу зуб.

Облапив царственную жопу,

На плечи ноги положил,

Плюет теперь на всю европу,

Такую милость заслужил.

Подобно злому эфиопу,

Рыча как лев иль ягуар,

Ебет ее он через жопу,

Да так, что с Кати валит пар.

Теперь Орлов без просьбы Кати,

Как первобытнейший дикарь,

Весь лексикон ебеной мати

Пред нею выложил: – Ах, тварь!

Поддай, поддай! Курвяга! Шлюха!

Крути-ка жопой поживей!

Смотри-ка родинка как муха,

Уселась на спине твоей.

Ага, вошла во вкус, блядища!

Ебешься как ебена мать.

Ну и глубокая дырища,

Никак до матки не достать.

Но он не знал, Катюше сладко-

Ордов ей очень угодил,

И длинный хуй, измяв всю матку,

Чуть не до сердца доходил.

Ебет Орлов, ебет на диво,

О жопу бряцают мудя,

Хуй режет лучше,чем секира-

Огнем, огнем горит пизда.

–О, милый, глубже и больнее,-

Она шептала впопыхах,

С минутой каждой пламенея,

Паря как будто в облаках.

–Что ты там делаешь, скажи-ка?

Она любила смаковать,

Во время каждой новой ебли

Себя словами развлекать.

–Что делаю? Ебу, понятно...-

Орлов

сердито пробурчал.

–Ебешь, ебешь...Скажи как внятно.

–Ебу, – как бык он прорычал.

Ебу, ебу, какое слово?

Как музыкально и красно?

Ебанье страстное Орлова

Пьянит,как райское вино.

Но вот она заегозила

Под ним как дикая коза,

Метнулась, вздрогнула, заныла,

При этом пернув два раза.

Орлов, хоть был не педерастом,

Но все ж при этом пердеже

Задумал хуй, торчащий клином,

Засунуть в жопу госпоже.

Хуй был с головкою тупою,

Напоминающей дюшес...

Ну как со штукою такою

Он к ней бы в задницу залез?

Там в пору лишь пролезть мизинцу.

Другая вышла бы игра,

Когда б немного вазелинцу...

Ведь растяжима же дыра.

Он вопрошает Катерину:

–Хочу я в жопу тебя еть.

Да не войдет без вазелину...

– Ах, вазелин? Он кстати есть...

Нашлась тут банка под подушкой,

Залупу смазала сама.

–Ну, суй, дружок, да лишь макушку,

Иначе я сойду с ума.

–Ах, Катя, ты трусливей зайца,-

Вдруг крик всю спальню огласил:

–Ой, умираю,– он по яйца

Ей беспощадно засадил.

Она рванулась с мелкой дрожью,

Хуй брызнул мутною струей:

–Ах,плут, помазаницу божью

Всю перепачкал малафьей.

Хочу сосать,– она сказала

И вмиг легла на Гришу ниц.

Платочком хуй перевязала

Для безопаски у яиц.

Чтоб не задвинул он ей в горло

И связок там не повредил.

Как давеча дыханье сперло,

Когда он в жопу засадил.

Она раскрыла ротик милый.

Он был красив, изящен, мал.

И хуй набухший, толсторылый

Едва ей в губки пролезал.

Она сосет, облившись потом.

Орлов орет: – Сейчас конец.-

Она: – ну,нет. Хочу с проглотом.

А ты не хочешь? Ах хитрец.

Противный, милый, сладкий, гадкий...

Под лоб глаза он закатил

И полный рот хуиной смятки

Императрице запустил.

И связок чуть не повредила,

Едва от страсти не сгорев,

Всю малафейку проглотила,

Платочком губы утерев.

Орлов уж сыт. Она – нисколько.

– Ты что ж, кончать? Ан нет, шалишь!

Еще ебать меня изволь-ка,

Пока не удовлетворишь.