Гримуар лиходеев. Гризельда

Финова Ева

– Уже никого, – буркнул Боул, отступая назад. А глядя на то, как толпа двинулась в его сторону, пригрозил: – Я – Фиджеральд Боул, детектив из 47-го участка. Не советую меня преследовать. Иначе плакал наш нейтралитет и показное невмешательство в дела вашего Братства. – На последнем слове работник участка сделал громкий акцент, отступая спиной обратно в переулок.

Но толпе было невдомёк. Кровожадные взгляды буквально кромсали новую жертву на части и почти осязаемо ранили, оставляя зудящие ожоги на коже. Как вдруг позади толпы послышалось громогласное:

–

Отпустите его, пусть бежит, поджав хвост. А я вам напомню, братья, неспроста нам даровано знамение нашего бога. Продолжим…

Мужчины в красных ритуальных нарядах, замотанные с ног до головы длинными отрезами ткани, послушно склонили головы, потеряв к пришедшему всяческий интерес. Вместо этого в один голос затянули молитву Баалу на моамском языке:

– Важим боржиии хие, якнош хатуи хиа, ан ямсатори куа… амогооши иннок! Амогооши инноку! Баал Моам! Баал Моам! Баал Моам инноку!

Фиджеральд отступал назад и отчаянно вжимал шею в плечи от отвращения и безысходности. Гипнотическая песнь множества голосов звучала в голове, рождая странные, необъяснимые и невероятно кровожадные чувства, которые он хоронил в себе столько лет после бесследного исчезновения его собственной жены. Тогда, в то время, он готов был наброситься с кулаками на любого прохожего, криво глянувшего в его сторону.

Именно поэтому он принял единственно верное решение, уехал в Приграничье, туда, где его жажда мести могла принести хоть какую-то пользу Аттийской империи. Иначе сидеть Боулу в тюрьме вместе с теми, кого он упёк ранее, до исчезновения любимой.

Неосознанно он вернулся к сетчатой ограде в полной задумчивости.

В этот раз залезал медленно, нехотя, мотая головой из стороны в сторону, чтобы отделаться от неприятного оцепенения или же задумчивости.

Досада и злость возобладали, и Боул выдохнул громко:

– Тварь!

А когда приземлился, пружиня ногами, то в следующий миг выпустил пар на картонных ящиках с пустой стеклянной тарой, выставленные на улицу из ближайшей питейной. Раздался громкий лязг, несколько бутылок покатилось по выщербленной и местами разбитой бетонке. Детектив уныло проводил взглядом одну стекляшку, самую непослушную, отлетевшую аж в соседний переулок.

– Всё-таки ушёл… – выдохнул детектив, плюнув прямо на почерневшую стену, мимо которой подходил. Но стоило ему сделать ещё шаг и по привычке на очередном перекрёстке исследовать взглядом поперечную улицу, то он громко присвистнул, заметив внизу кровавые следы. Красная лужа красовалась возле стены, на полу, усыпанному мелким гравием и бетонной галькой, а чуть дальше из кучи мусора выглядывали наружу человеческие пальцы.

Глава 7. Лиходеи

Серые грязные стены квадратного помещения подземелья будто плакали, собирая на полу овальные мутно-коричневые лужи. Холодный камень конденсировал влагу из-за витающего в воздухе пара.

Громкий свистящий сквозняк гулял по экспериментальной комнате. Одетый в белый халат учёный стоял у алхимического стола подле перегонного куба, а его взгляд был прикован к реторте, на донышке заполненной

алкагестом. Человеческие волосы, пучки разной длины и толщины, медленно исчезали в слабом растворе сернистой жидкости, плавно нагреваемой спиртовой горелкой.

Взгляд худосочного мужчины, одарённого природой буйной пегой шевелюрой, был прикован к алхимическому составу, сверкающему из-за растворённого живого материала.

– Эссенция жизни… – пробормотал он с предвкушением. – Предпоследняя ступень, необходимая для создания живого фарфора.

– Что ты сказал, дорогой? – За его спиной словно из ниоткуда показалась высокая красотка с соблазнительными формами, затянутыми от ступней по самое горло в черный кожаный костюм.

– Ничего, это я так, – отмахнулся алхимик. – Скажи лучше, где остальные? Ещё не пришли?

– Труполюб, похоже, застрял на работе. – Красавица фыркнула, грациозно двигаясь за спиной учёного. – А вот Асмундо должен явиться с минуты на минуту.

Подкравшись сзади, она соблазнительно прильнула к алхимику, обнимая его за шею.

– Джина! – недовольно выкрикнул тот. – Не видишь, я занят!

Красотка надула губы и проворчала прямо на ухо объекту своего вожделения.

– Буу-у, ты всегда занят, Голди. И если тебя периодически не отвлекать, будешь сутками торчать здесь со своими склянками, банками, мензурками, реагентами. Фу, гадость!

– А ты? – парировал учёный, недовольно поведя плечами в попытке отстраниться. – Ты давно перестала следить за своим бывшим, от которого сбежала уже сколько? Шесть, семь лет назад?

– Пять, – недовольно проворчала она. – И он не бывший. Мы ещё не разведены.

– Тебя наверняка уже три года как похоронили, так что я прав, Джинджер.

Услышав своё полное имя, красотка отшатнулась от приятеля как от чумного и громко зашипела:

– Не называй меня так! Джинджер умерла!

– Да-да, – алхимик спорить не стал. А лишь перевёл тему: – Ну и?.. Где там наш Монди? Где могильщик с новым урожаем? Где они?

– Почему ты у меня спрашиваешь? – недовольно возмутилась Джина. Её лимонно-жёлтого цвета глаза смотрели зло и довольно мстительно.

Шагнув чуть в сторону, она бросила взгляд на колбы, фильтры, воронки, водоструйные насосы, висящие над столом на металлических подставках и соединенные между собой стеклянными трубочками. План созрел сам собой.

Подойдя ближе, она попыталась незаметно приоткрыть запирающий вентиль, необходимый для подачи водяного пара. Таким образом снижалась концентрация агрессивного алкагеста.

Однако недремлющий Голди её остановил:

– Даже. Не смей. И пальцем. Тронуть. Мой. Шедевр… – Он говорил тихо, спокойным голосом, делая интонационные паузы. И лишь горящие кровавым бешенством глаза выдавали в нем настоящую бурю эмоций, сдерживаемую из последних сил.

– Ой-ой, не кипятись! – Красотка подняла руки вверх, делая вид, будто сдаётся.

Однако Голди это не обмануло. Поэтому он продолжил пристально следить за Джинджер, отправленной шпионить за тройкой лиходеев в пользу общего хозяина.