Гринвичский меридиан
Шрифт:
— Это у Аленки! — вскрикнула я и попыталась выбраться из-под его руки, но Пол впервые прикрикнул:
— Лежать!
Именно в такой форме, как собаке. Видимо, все русские спряжения и наклонения перепутались в его голове. Чуть понизив голос, он добавил:
— Я должен посмотреть.
— Да ты сам чуть живой!
Пол только презрительно приподнял брови и начал одеваться. Его волнение проявилось лишь в том, что он надел пуловер задом наперед и, чертыхаясь, переоделся, опять обнажив кровоподтеки.
— Можно
Он категорично мотнул головой и вышел, стараясь не суетиться. Даже руки в карманы сунул, чего никогда не делал. Очевидно, чтобы они не задрожали у меня на глазах. Дверь он оставил незапертой, и я порадовалась, что инстинкт самосохранения не покинул его.
Наспех одевшись, я на цыпочках приблизилась к двери и осторожно выглянула в подъезд. Там стояла такая тишина, что становилось жутко. Словно никого уже и в живых не осталось. Я знала, что если поднимусь наверх, Пол убьет меня собственными руками за непослушание. И я осталась томиться на пороге.
Вдруг подъезд наполнился шагами. Это Пол спускался, как русский солдат-победитель, с девочкой на руках. Губы его что-то нашептывали, наверное, на английском — слишком уж быстро он говорил. Алена крепко держалась за его шею, и мне подумалось, что ее нелегко будет отцепить. Пол посмотрел мне прямо в глаза, и я поняла, что ничего не надо спрашивать при девочке. Я протянула к ней руки, она перебралась ко мне, но не охотно, а с каким-то безразличием.
— Пойдем, поставим чайник, — весело сказала я ей. — У нас есть вкусные пряники. Такие большие, как шоколадки, а внутри — повидло. Ты ручки мыла?
Алена покачала головой. Я включила ей воду и выскочила к Полу.
— Что там?
— Он убил ее мать.
— Кто?
— Отец.
— Пол…
— Я не знаю, — он оглянулся на ванную.
— Она видела?
— Не знаю. Я взял девочку и ушел. Он сидит в кухне, держит пистолет. А она лежит на полу.
— Пол, вдруг она еще жива?!
Он опять предварительно обернулся и прошептал:
— Вся голова… Понимаешь?
Я уткнулась ему в грудь, но Пол строго сказал:
— Нельзя плакать. Девочка здесь. Надо улыбаться.
— Наверное, нужно вызвать милицию?
Он поморщился и высокомерно произнес:
— Я не буду. Это не мое дело.
— И не мое тоже… Кто-нибудь все равно это сделает. Знаешь, а у них ведь здесь нет родственников. Поэтому они меня и наняли.
Из ванной вдруг донеслось тихое поскуливание. Пол дернул головой, прислушался и удрученно сказал:
— Она видела.
Погладив меня по щеке, он пошел туда и снова взял девочку на руки. Наверное, ему было нелегко это делать, ведь он еще не оправился от побоев, но если б я попробовала ее отобрать, Пол обиделся бы. Он не утешал Алену и не уговаривал не плакать. Он просто ходил с нею по комнатам, едва заметно
Когда я пришла пригласить их к завтраку, оказалось, что Алена уснула. Но Пол так и стоял с ней посреди комнаты, слегка покачивая. Лицо у него покраснело от напряжения, но улыбка была растроганной.
— Я думал… как будто это наша дочь, — сказал он мне и часто заморгал.
— Пол! Да разве я против детей?!
— О! Ты сама такая… девочка.
— По русским меркам у меня самый подходящий для этого возраст. Это у вас женщины рожают после тридцати.
— Карьера, — выразительно сказал Пол.
"Хочешь, я сделаю тебя "звездой" кино?" — вспомнились мне слова Режиссера.
— Положи ее, — быстро сказала я Полу, стараясь заглушить тот, непрошеный голос. — У тебя, наверное, уже руки отваливаются.
— Да, — не ломаясь, признался он и осторожно опустил девочку на наш диван. Повернувшись ко мне, он спросил: — Ты боялась?
— Еще бы! Я же не знала, что там происходит.
Невидимый Режиссер шепнул мне в ухо: "Надо смотреть в глаза своему страху. Он не пустил тебя туда, чтобы ты не научилась обходиться без него".
Я тряхнула головой:
— Пойдем завтракать, Пол.
— О чем ты… думала?
У меня едва не вырвалось: "Как ты догадался?!" Это было ужасно глупо, он ведь понятия не имел о Режиссере.
— Об Алене. Что теперь с ней будет?
У меня даже сердце сдавило: "Вот я впервые и солгала ему…" Пол как-то чересчур внимательно посмотрел на меня, и я почувствовала, что мое лицо начинает пылать.
— Тамара, — кажется, впервые за все это время он назвал меня по имени, — я что-то не знаю?
— Что ты хочешь знать, Пол?
Слезы так и рвались из меня, а ведь плакать-то было не о чем: я не изменяла ему. Я всего лишь не рассказала о Режиссере. Ради него же! Предугадывая, что ему будет неприятно.
— Ты… делала аборт?
— Да, — удивленно созналась я.
— У тебя… будут дети?
Я опять разволновалась:
— Никаких осложнений не было. Наверное… Конечно, будут, Пол!
Он с облегчением улыбнулся:
— Хорошо.
После завтрака Пол предложил прогуляться, точно забыл, что в соседней комнате спит внезапно осиротевший ребенок. Но когда я напомнила, Пол воскликнул:
— О конечно! И она тоже. Мы пойдем к реке.
— Опять? Нет, Пол, хватит.
Он спросил с легким презрением в голосе:
— Я должен бояться?
— Нет, но… Осторожность не помешает.
— Разве русские бывают осторожны?
— Бывают. Но сейчас я говорю о тебе.
Возле подъезда остановилась милицейская машина и тут же подъехала "Скорая".
— Наконец-то! Кто-то все же позвонил, — заметила я.
Пол спохватился:
— Надо сказать, что девочка у нас.