Гроб на колесиках
Шрифт:
Самая короткая дорога в Порт пролегала мимо кладбища. На земле, справа от ограды, за ночь появилось три красных пятна и одно черное. Я аккуратно обошел их – наступать в пятна было опасно. Это могло закончиться крупными неприятностями. Из одного пятна уже торчал сапог, а рядом валялся рыжий саван, похожий на те, что носят ночные охотники-упыри.
«Под ноги надо смотреть!» – подумал я.
Внезапно впереди послышался неприятный чавкающий звук. Я прижался к ограде. Еще секунда – и я бы опоздал. По тротуару, едва не задев меня, прокатилась огромная лысая голова. Это была печально известная Рожа – Костяная Кожа, с
Я отошел от ограды.
На ступеньках обдиральни, дожидаясь, когда с кладбища привезут котлетки, сидели Жиж, Тетенька с красным лицом и Черный череп. Они сидели и громкими голосами сплетничали про Оскаленного Мертвеца. Основная идея была в том, что с этим Оскаленным Мертвецом лучше не встречаться. Такие или похожие разговоры я слышал почти каждый день. У нас тут в Параллельном Мире много кого надо бояться. А когда боишься слишком многого, то вскоре как-то так выходит, что не боишься уже ничего.
Я прошел дальше, направляясь к скрипящим фонарям-виселицам. С кладбища дул тухлый ветерок. По небу со свистом проносились ступы с ведьмами. В болотцах и мелких озерцах плескались русалки и утопленники.
Из окна ближайшего дома послышалось чавканье. Осторожно отогнув захватанную, в подозрительных пятнах штору, я увидел людоеда Душилу-Потрошилу, имевшего в городе дурную репутацию. Душила-Потрошила сидел и жадно пожирал зелеными пальцами красные пельмени. Заметив меня, Потрошила поманил меня пальцем.
– Мальчик, кисанька, иди на перекусончик! Утю-тю, какая у меня есть штучка! – прохрипел он.
– Пятьдесят на пятьдесят, что приду, – сказал я. «Пятьдесят на пятьдесят» – это мое любимое выражение. Впервые я услышал его еще в человеческом мире и с тех пор с ним не расстаюсь.
Не поняв иронии, Душила разинул рот. Воспользовавшись его замешательством, я бросился наутек.
– А ну стой! Стой! Куда? – опомнившись, закричал Душила-Потрошила.
Взревев, он с досады метнул мне вслед пустую тарелку из-под красных пельменей. На лету тарелка попыталась срезать мне голову своими острыми краями, но я нырнул за столб, и, столкнувшись с ним, тарелка разлетелась вдребезги.
Из окна раздался разочарованный вопль Душилы-Потрошилы:
– Я найду тебя, мерзавец! Клянусь, я тебя убью!
Нельзя сказать, чтобы я очень испугался – тут вообще все подряд угрожают, – но на всякий случай взял это себе на заметку.
Обогнув ограду кладбища, я остановился. Вначале послышался скрежет трущихся костей, а затем навстречу мне строевым шагом промаршировал отряд скелетов с косами, только что вернувшийся из человеческого мира. Это там, на Старой Земле, думают, что Смерть одна. На самом деле этих костлявых симпатяг довольно много, и все они неплохо знают свое дело.
– Рота, косы на плечо! По гробам шагом марш! – донесся из-под земли глухой хриплый голос, от которого на виселицах закачались истлевшие обрывки веревок. Этот глухой голос я слышал уже не раз. Ягге говорила, что он принадлежит Главной Смерти, которая распоряжается легионами младших смертей.
Подчиняясь приказу, скелеты целеустремленно затопали на кладбище, откуда навстречу им, блестя заточенными
В неуверенном, зыбком полете
Ты над бездной взвился и повис.
Что-то древнее есть в повороте
Мертвых крыльев, подогнутых вниз, —
недружно гнусили они скрипучими голосами.
Я раньше никогда не видел, как смерти ложатся в гробы, поэтому незаметно увязался вслед за первым отрядом и проскочил огненные ворота за секунду до того, как они захлопнулись.
Вообще-то заходить на территорию кладбища небезопасно. Можно запросто угодить в лапы к мертвякам, а уж если они кого затащат под землю, то назад дороги нет. Мне это было хорошо известно, и я отважился сунуться за ограду лишь потому, что надеялся, что в присутствии смертей, за отрядом которых я бежал, мертвяки не рискнут вылезать из могил. У нас всем известно, что смерти и мертвяки враждуют, и когда поблизости есть хотя бы одна смерть, они никогда не высунутся.
Почему-то я был уверен, что скелеты будут ложиться в гробы прямо здесь, у ограды, но обломался. Неожиданно отряд свернул на одну из боковых аллей. Я побежал за ним. Боясь отстать, я несся изо всех сил, а напахавшиеся на работе смерти трусили будто еле-еле, но все равно почему-то намного меня опережали.
– Эй! Вы куда! Не так быстро! – не удержавшись, крикнул я, но никто из смертей даже не обернулся.
Не прошло и десяти минут, а я уже едва различал блеск кос над их ребристыми спинами. Внезапно они все разом куда-то пропали, словно растаяли.
По инерции я пробежал еще шагов двадцать и остановился, потому что бежать было не за кем. Вокруг росли сплошной стеной ели, в корнях которых можно было различить раскрошившиеся древние надгробия и покосившиеся оградки. Я сообразил, что оказался в глухой и заброшенной части кладбища. И не только оказался, но и представления не имел, как отсюда выбраться.
– Вот те на! Вляпался ты, Кирюха! – озираясь, сказал я себе. И уже по одному тому, что заговорил сам с собой, понял, что психую.
Под землей нарастали неясные шорохи. Кое-где корни и надгробия уже начинали шевелиться. Сомнений быть не могло. Смекнув, что голодные мертвяки учуяли меня и сейчас вылезут, я бросился бежать напролом, не разбирая дороги.
– Вернись! Не убегай! Ты наш, наш! Так хорошо быть мертвяком, так хорошо лежать в земле! Отдай нам свое мясо, свою кровь!– на разные лады твердили бесцветные земляные голоса.
Я задевал за корни и ограды, спотыкался, падал, вскакивал и снова бежал. Мне чудилось, что костяные ладони мертвяков вцепляются мне в ноги. За спиной всего в нескольких шагах кто-то хрипел, пытаясь нагнать.
Вскоре я оказался в такой кладбищенской глуши, где не было даже тропинок. Старинные захоронения с белеющими известковыми и мергелевыми надгробиями громоздились тесными рядами, перегораживая проход. Я уже выбивался из сил, как вдруг увидел впереди огромный белый склеп, крышка которого была чуть приоткрыта, образуя достаточных размеров щель. Не размышляя, я нырнул в склеп и притаился.