Гроб с музыкой
Шрифт:
— Круто! — заценил Леха широту ее души.
— Он поедет с нами в «Ворошиловец», — сообщила Топ. — А то чего мальчонку одного оставлять?
Леха покорно вздохнул. Благотворительность бурлила у Топ в крови, и спорить на эту тему было бесполезно. Но от услышанного Лехино настроение серьезно пострадало: он планировал беззаботно порезвиться в компании старого друга, а тут какой-то посторонний Аличка…
— Где ты его раздобыла? — вяло поинтересовался он.
— Там больше нет. — Заметив, что Леха отнюдь не разделяет ее оптимизма, Топ рассмеялась: —
Он саркастически приподнял брови.
— Что, опять захотелось спасти чью-нибудь беспутную душонку?
Топ всегда терялась, если ее уличали в бескорыстном служении человеку и обществу.
— Он хороший! — торопливо выпалила она. — А к тому же полезный.
— Чем? Мешаться только будет! При нем и про секс-то, небось, нельзя разговаривать.
— Он дружится с разными важными шишками и делится со мной информацией.
— С ума сойти!
— Зря ты нос воротишь! Таких людей надо ценить. Ты же не всю жизнь собираешься просидеть в нашей конторе? А для того, чтобы делать карьеру, надо обладать связями.
— Нет уж, — проворчал Леха, — с Аликом обладай связями сама. А я как-нибудь обойдусь.
— Ну и как хочешь, — беспечно отозвалась Топ и выложила перед Лехой горку блинчиков. — Держи тогда утешительный приз!
Тем временем Алик переоделся в цивильное: джинсики в обсоску и какая-то пошлая футболочка, не доходившая до пупа.
— И мне еды! — потребовал он радостно, видимо, считая, что все мечтают за ним поухаживать.
Топ, не заметив этой наглости, наделила блинами и его.
— Ладно, мальчики, вы питайтесь, а я пошла приводиться в порядок, объявила она и исчезла в комнате. Вместо нее на кухне остался Бобик, который тут же уселся на задние лапки и принялся выклянчивать еду.
— Фига тебе! — произнес Леха сурово. — Обойдешься!
Бобик проигнорировал это замечание и повернулся к Алику, за что тут же получил и кусок блина, и еще печеньице из стоявшей на столе вазочки.
— А у тебя уроков по субботам нет, что ли? — спросил Леха, чтобы хоть как-то разогнать повисшую паузу.
Алик посмотрел на него в недоумении. По всей видимости, он даже не помнил, что такое уроки.
— Я школу еще в прошлом году бросил! — заявил он гордо. — Нечего там делать.
— И где же ты теперь? — изумился Леха. Ему было не понять такого отношения к жизни и к карьере.
Алик напустил на себя взрослый вид.
— Работаю. Выступаю в ночном клубе «Крест».
— Стриптиз показываешь? — сразу догадался Кобец. — Ну-ну!
Заметив его сарказм, Алик разобиделся:
— Уж это всяко лучше, чем пыль глотать в какой-нибудь пошлой конторе! А Топ, между прочим, сказала, что из меня выйдет гениальный танцовщик.
Это было что-то новенькое. Она, видать, всерьез взялась за перевоспитание этого оболтуса. Подумать только: хочет сделать из него Великого Снимателя Трусов под Музыку. Леха хотел уже было пожелать Алику успехов в труде, но тут на пороге кухни появилась сама Топ, обряженная по-походному: в ветровку,
— Я готова. Вы несете багаж, а я пошла заводить машину.
Лифт не работал, пришлось спускаться с седьмого этажа под тяжестью двух огромных сумок. Леха недовольно на них посматривал, пытаясь определить, что же Топ туда напихала. Рядом, согнувшись, пыхтел Алик — его рюкзак был чуть меньше его самого. Слава богу, у Топ хватило ума подогнать машину к самому подъезду.
— Тебе грузчиков надо было нанимать! — пробормотал Леха, укладывая сумки в багажник. — Что у тебя там такое?
— Увидишь, — многозначительно отозвалась Топ и села за руль. — Вперед, мальчики, нам надо еще наших догнать.
После аварии, в которой она напрочь расколошматила свою любимую «Тойоту», Топ вот уже два месяца передвигалась по городу на какой-то задрипанной «тройке» бледно-бежевого цвета с коричневыми пятнами грунтовки во всех мыслимых и немыслимых местах. Ездить на ней было стыдно и самой Топ, и Лехе, но альтернативы у них не было, ибо на новую машину деньги у Топ почему-то не копились, а Леха ленился заниматься автомобилизмом: он вел буржуйский образ жизни и катался на такси.
Под «нашими» Топ подразумевала два автобуса, битком набитые журналистами, редакторами, корректорами и верстальщиками из всех альянсовских газет. Все это сборище еще до отправления наугощалось водкой и пивом, и теперь в первом автобусе народ пел «Ой, мороз, мороз», а во втором «Ой, цветет калина». Все это исполнялось дружно и громко, да еще при открытых форточках, так что звуки песен были слышны даже в Топовской машине вопреки шуму мотора и включенному радио.
Топ ревностным взглядом выслеживала среди пассажиров своих журналисток. Практически все из них были совсем юными — с младших курсов филфака — и «ворошить шишки» ехали впервые.
— Перепортят мне девок, — переживала Топ, хмуро поглядывая на веселье, царившее в автобусах.
— Кто перепортит? — тут же поинтересовался Алик.
Она кивнула на Леху.
— А вон такие, как он! Кобеца вообще с женщинами нельзя наедине оставлять. Еще парочку таких, как он, да без противозачаточных средств, и наша страна давно бы преодолела демографический кризис.
Леха сделал вид, что не расслышал этих язвительных замечаний. Он махал в окошко Насте с Танькой. Они отвечали ему многозначительными улыбочками и смешками.
— Можешь проверить, Алик, — не унималась Топ, — у него, чай, полные карманы презервативов.
— Покажи! — возликовал тот.
Тут спокойствие изменило Лехе.
— Да! Ну и что?! — горячо возмутился он. — А ты бы хотела, чтобы я поехал на отдых без презервативов и заразился чем-нибудь пагубным?!
— Четыре, пять, шесть, — считала Топ, засунув правую руку Лехе в карман. — И это на один день, одну ночь и одно утро! Кобец, ты себя переоцениваешь… Господи, да тут и в другом кармане целая гора!