Гробница Александра

Хемингуэй Шое

Вновь обретшая уверенность в себе Виктория заговорила взволнованно:

— Том, этот бюст… Готова побиться об заклад, это работа Бернини. Невероятно!

Том встал и, повернувшись к разглядывавшей бюст над саркофагом Виктории, сказал:

— Виктория, я чувствую себя так, как, должно быть, чувствовал себя Говард Картер, обнаружив гробницу Тутанхамона. Голова Александра покоится на «Ларце “Илиады”». В нем наверняка лежит Аристотелев экземпляр книги, и, судя по тому, как герметично запечатан саркофаг, папирус, вероятно, находится в целости и сохранности. Это будет величайшей находкой века!

Но ответ он услышал не от Виктории. От хорошо знакомого голоса у него мурашки побежали по спине.

— Отличная работа, мистер Карр. Я знал, что вы не все мне рассказали. Это действительно величайшая находка века, но, боюсь,

она не войдет в исторические анналы так, как рассчитывали вы.

Повернувшись, Том увидел Оскара Уильямса, стоявшего у входа в погребальную камеру в окружении трех бандитского вида итальянцев, угрожающе демонстрировавших пистолеты с длинными глушителями, навинченными на стволы.

— Что, черт возьми, делаете здесь вы, мистер Уильямс? — воскликнул Том.

— Опустим формальности, если не возражаете. — Оскар подошел на несколько шагов ближе. Его сподручные зловеще смотрели на Тома и Викторию.

— Я давно следую за вами по пятам, мистер Карр. И я тоже очень давно мечтал найти гробницу Александра.

— После визита к вам мне следовало догадаться, что за всей этой слежкой стоите вы. — Все части шарады быстро складывались у Тома в голове воедино, но он все еще не мог поверить, что это правда. — Полагаю, это вы приказали украсть мой лэптоп. А тот человек, который следил за мной в Афинах? Мне сообщали и о летнем ночном визите каких-то негодяев на раскоп в Дикте, но тогда там ничего не тронули. Это тоже ваших рук дело?

— Да. Я видел и статую, и стелу, но без вашей помощи они бы меня сюда не привели. Статуя действительно великолепна — точнее, была великолепна. — Оскар сделал паузу, чтобы Том мог осознать то, в чем он фактически признался. — Вы не сочли нужным рассказать мне о голове… Слишком болезненно для вас, да, мистер Карр? Как мне хотелось вынести ее вам на серебряном блюде вчера, когда вы приходили ко мне в галерею. Но это было бы слишком мелодраматично, не правда ли? — Он снова помолчал, давая возможность Тому осмыслить значение своих слов.

— Уильямс, вы безумец! Вам никуда с ней не деться. У Интерпола уже есть фотографии головы. Вы никогда ее не продадите.

— Не все сводится к деньгам, мистер Карр. Хотя по мне так достаточно. — Оскар ухмыльнулся. — Жаль, что никто никогда не увидит этой камеры и не узнает истории о папе Александре Седьмом и его поклонении Александру Великому. Полагаю, Ватикан не будет возражать, если все это будет сочтено атрибутами языческого идолопоклонства. Ведь папе подобное не пристало — чтобы не сказать больше.

— Вам никогда всего этого не вывезти отсюда, — воскликнула Виктория. Она была одновременно шокирована и разгневана.

— Напротив, моя дорогая. Не пройдет и нескольких часов, как саркофаг и его бесценное содержимое покинут эти пределы, и я знаю человека, который поможет мне это осуществить. Вскоре все это уже будет на пути за пределы страны. — Оскар повернулся к одному из мужчин, стоявших у него за спиной, и по-итальянски велел ему позвонить человеку по имени Пьетро и немедленно вызвать его.

— Но как вам удалось так быстро сюда добраться? — спросил Том. — Ведь, покинув вашу галерею, мы прямиком отправились в аэропорт, а приземлившись в Риме, — сюда.

— В моем бизнесе время решает все, — соизволил ответить Оскар. Он пребывал в эйфории, снова ощущая себя человеком, держащим в руках бразды правления. Накануне Карр довольно резко оборвал свой визит к нему, сегодня он такого не допустит. Его слова должны были стать последним, что Карр услышит в своей жизни, и он желал в полной мере насладиться моментом, когда он это осознает.

— Я одолжил частный самолет у своего приятеля и оказался в Риме раньше вас. С первого момента, когда вы ступили на землю, за вами следовали мои люди. И вы сами привели меня прямо сюда. — Он сделал паузу, чтобы полюбоваться ужасом, запечатлевшимся на лицах Тома и Виктории. — Игра обошлась мне недешево, но все затраты я верну с лихвой. Золотая корона, кинжал и бюст Александра уйдут за очень хорошую цену. Чтобы найти покупателя на саркофаг и мумию, потребуется время, но они тоже принесут очень хорошую прибыль. Конечно, продать «Ларец “Илиады”» целиком не удастся. Придется разделить книгу на части — если она вся здесь, а я уверен, что так оно и есть. — Оскар самодовольно ухмыльнулся. — К тому же подобным образом я получу гораздо больше денег. В конце концов люди привыкли созерцать древности

во фрагментах — разбитую урну, статую без головы или без ног. Думаю, что буду продавать книгу по главам — так она по крайней мере хоть в каком-то смысле сохранит цельность. — Оскар снова замолчал, хотел убедиться, что его слушают. — Хотя из практических соображений было бы выгодней продавать по страничке. Безусловно, сначала я наслажусь книгой сам. Подумать только, ведь Александр Великий был последним, кто читал ее до меня. — Оскар вперил взгляд в глаза Тому, на его губах играла зловещая улыбка. — Некоторые осуждают то, что я делаю, — продолжал он. — Считают, что разграбление древностей губит археологические источники — бла-бла-бла… Не утруждайте себя подобными мыслями, мистер Карр. — Оскар всегда взвинчивал себя, когда думал о тех, кто поучал его насчет важности сохранения археологического наследия в целостности. — Здесь полно людей, которые такие соображения ни в грош не ставят. Мне нет нужды продавать свои находки американским музеям. Я обращусь к японцам, арабам, китайцам. Или к русским. Существует множество покупателей, которые не задают лишних вопросов, когда им предлагают нечто, чем они хотят обладать. В конце-то концов кто вправе судить, кому могут и кому не могут принадлежать древности? Все эти разговоры о национальном культурном достоянии — чушь. Ради Бога! Современное итальянское государство основано позднее музея Метрополитен. Почему его претензии на произведения искусства нескольких тысячелетий давности нужно считать более справедливыми, чем претензии кого-то другого? Все это политика, если хотите знать мое мнение. Вы думаете, они действительно пекутся об искусстве? Черта с два! Люди с древних времен присваивали найденные в земле произведения искусства. То, что я делаю, — всего лишь давняя, освященная веками традиция. Древние римляне были мастерами этого дела! Из Греции они вывезли все, что хотели. В моей книге Верес [59] , наместник Сицилии, против которого обвинителем выступал Цицерон, был бы героем.

59

Гай Лициний Верес (114—43 гг. до н. э.), в 73–71 годах, будучи наместником Сицилии, отличился многими злоупотреблениями, в том числе и в сфере искусства, за что по возвращении в Рим был предан суду. Обвинителем против него выступал Цицерон.

С трудом переведя дыхание, Оскар продолжил — теперь его было не остановить:

— Кроме того, если вы перечитаете курс истории, то увидите, сколько произведений искусства было переплавлено или разрушено ради того, чтобы вторично использовать материалы, из которых они были созданы. Мраморные статуи, даже целые храмы крушились и измельчались ради того, чтобы получить известь для изготовления цемента! Такая же участь постигала бронзу и серебро. Если крестьянин, обрабатывая поле, натыкается на древнее захоронение и находит в нем золотые предметы, думаете, он оставляет их себе? Да ничего подобного! Он продает их, чтобы добыть денег семье на пропитание. Более того, если за них как за произведения искусства ему не дают ничего, он без колебаний переплавит их и просто продаст золото. Я же спасаю искусство и передаю его в руки тех, кто способен его оценить. Я спасатель, мистер Карр, а не негодяй. — Теперь Оскар почти кричал. — Конечно, я не жду, что вы поймете меня, особенно в сложившихся обстоятельствах, но добыча принадлежит победителю. А победил сегодня я! — Он помолчал, предоставляя Тому и Виктории поразмыслить над сказанным, потом продолжил уже спокойнее: — Мне жаль, но вы оба должны исчезнуть. Я просто не имею права оставлять свидетелей. Хотите сказать последнее слово перед тем, как мои помощники отправят вас в, так сказать, мир иной?

Виктория зарыдала, Том притянул ее к себе и обнял.

— Сожалею, что все это кончилось для вас подобным образом, — добавил Оскар Уильямс. — В этом нет ничего личного — только интересы дела. Прощайте, мистер Карр. — Оскар сделал знак своим головорезам, те завели Тому и Виктории руки за спину и сковали наручниками, после чего положили обоих на землю, приготовив к казни.

Оскар зажег сигарету, глубоко затянулся и, подойдя к саркофагу, стал рассматривать мумию. Он никогда не любил наблюдать за кровопролитием, хотя, Бог свидетель, повидать его на своем веку ему довелось немало.