Гробница Анубиса
Шрифт:
— На взгляд похоже, что да. Скорее всего конец Средневековья. — Гиацинт покусывал губы, видимо, разочарованный не меньше, чем я.
— А почему на этих изображениях египетские кресты? Крест — это же что-то христианское, или я ошибаюсь?
— Это называется анк, а не крест. Символ вечной жизни. Правда, христиане-копты в свой черед обратились к нему, приняв его… — Сердце вдруг подпрыгнуло у меня в груди, а взгляд сам собой метнулся от золоченых крестов к предмету, что держал в руке бог с головой шакала. — Анк… Ну да, вот
Я напрягся, силясь припомнить. Часовня, алтарь, уродливое распятие… Христос, превращенный в простейшую фигуру — большое кольцо, деформированное… подобие груши вместо головы, две перекладины, как от буквы «Т», заменяют руки и ноги, и все это приклеено к кресту.
Обернувшись к Гиацинту, я бросил ему с такой убежденностью, будто уже и сомнений никаких быть не могло:
— Это был анк. Там, в часовне. Я вспомнил.
— О чем вы?
Я был так возбужден, что мне стало трудно понижать голос до шепота:
— Текст! Первый фетиш — это анк. Помните, «Страж Ключей» и все прочее? — Я простер руку в сторону Анубиса. — Анк! Крест в часовне! Поселянин ведь говорил, что они приспособили к делу все, что нашли. И они сделали это!
— Тсс!
— Они приняли анк за изображение распятого. Там, в часовне, он и находится, приклеенный к алтарному кресту. Я же тогда еще заметил, что распятие как-то странно выглядит… Но какой же я идиот!
— Ни с места!
Вспыхнул электрический свет, мы вздрогнули. Ганс от неожиданности выронил фонарик.
— А ну-ка к стене!
Мы медленно повернулись и обнаружили у себя за спиной О'Коннора в домашнем халате и с автоматом в руках. Дуло было прямиком направлено на нас.
— Лучше тебе попытать счастья в клубе знакомств, чем в рулетке, — простонал Ганс, покосившись на Гиацинта.
— Мы пришли сюда не затем, чтобы что-нибудь украсть, — солгал я.
— Заливай кому-нибудь другому! Сумки на пол, да поживее! Не дергайся, мой мальчик… — (Ганс, весь дрожа, опустил на пол свой рюкзак.) — Я сразу смекнул, что вы не похожи на археолога! — презрительно произнес О'Коннор, обращаясь ко мне. — (Гиацинт, по виду нисколько не обеспокоенный, позволил себе улыбнуться.) — А ты чего скалишься? — заорал хозяин. — Назад!
— Что вы намерены делать? — Гиацинт продолжал усмехаться. — Вызовете полицию? — И он указал на запасы спрессованной индийской конопли.
О'Коннор влепил ему пощечину, а я инстинктивно бросился к Гансу, чтобы защитить мальчишку от расправы. Хозяин виллы, вообразив, что на него нападают, повернул дуло автомата в мою сторону, а нашему ангелу-хранителю только того и надо было: он выхватил пистолет и влепил противнику пулю прямо в лоб. Звук выстрела заглох, как в вате, — казалось, хлопок был не громче, чем от лопнувшего воздушного шарика. Глушитель.
— Уходим, — скомандовал Гиацинт. Он взял автомат и положил его поверх пакетов с коноплей. Усмехнулся: — Этот болван его
— Ненавижу, когда происходит такое, — плаксиво пожаловался Ганс, перешагивая через труп.
Гиацинт торопил нас, и мы выбрались наружу, на сей раз покинув поместье через главные ворота, и рысцой пробежали два километра, отделяющие нас от машины. Там я довольно-таки грубо затолкал Ганса на переднее пассажирское сиденье и мрачно вопросил, запыхавшись:
— Ну? Что дальше?
— Держим курс на часовню в надежде, что вы не ошиблись, потому что, как бы там ни было, нам необходимо покинуть Хиос… — Гиацинт глянул на часы, — через три часа. Судно ждет нас в порту. — Поймав мой изумленный взгляд, он добавил: — Я всегда принимаю меры предосторожности, доттор Лафет. А вы как думали? Если бы мы кое-что нашли и украли, как предполагалось поначалу, О'Коннор нас бы сразу заподозрил. Или вы полагаете, что я стал бы спокойно дожидаться, пока утром полиция нагрянет в отель, чтобы нас схватить?
— А если я ошибся?
Его пробрала дрожь.
— Надеюсь, что нет, доттор. От всей души надеюсь…
Я нервно сдернул с себя камуфляжный наряд. Мне было понятно его беспокойство. Гелиос не прощает ни ошибок, ни неудач. Я глубоко затянулся сигаретой, стараясь прогнать из памяти образ человека, распростертого на полу в коридоре, тогда, в Спарте… Как его изрешетили пулями — от макушки до пят… Нет, Гелиос не простит.
Мы взобрались на невысокий холм, на вершине которого, утонув в непроглядной тьме, стояла церковь. Ганс, идущий за мной по пятам, то и дело оступался. Шипы беспрепятственно цеплялись за его слишком широкое одеяние. Галька у нас под ногами осыпалась, сухой кустарник исцарапал руки.
Вдруг послышался звук рвущейся ткани, сопровождаемый залпом приглушенной брани.
— Джинсы! Совсем новые! Черт, могли бы хоть фонарики зажечь!
В темноте здание маленькой церквушки почти целиком скрывалось за деревьями и зарослями дикого кустарника. Ворота нам пришлось отыскивать на ощупь.
Как только мы оказались внутри, Гиацинт плотно закрыл дверь и направил свет своего фонаря на алтарь. Крест, покрытый золотыми пластинками, засиял. Анк, приклеенный к примитивному распятию, тот самый, который я сначала принял за неуклюже стилизованное изображение Христа, был прекрасно виден.
— И как только мы умудрились его проглядеть? — поразился Гиацинт.
— Это теперь все кажется таким очевидным, — возразил я. — А когда сам не знаешь, что ищешь…
Я схватил распятие, оно оказалось на диво легким, куда легче, чем я думал, судя по его размеру — около сорока сантиметров в высоту.
— Надо бы отделить и почистить анк, доттор Лафет. Как вам кажется, вы сможете это сделать?
Я поскреб ногтем тоненький слой позолоты и обнаружил точки скрепления.