Гробница судьбы
Шрифт:
Вернувшись домой, Элли снова полезла на чердак. Она еще раз отыскала авиабилет, почти надеясь, что он ей пригрезился. Но имя на нем было напечатано то же самое. Джон Херрин.
Теперь, уже зная, что следует искать, она провела систематическое обследование чердака. Ее уловом стали старый школьный атлас с обозначенными маршрутами путешествий отца с указаниями дат, корешки билетов и квитанция на получение денег в иностранной валюте. Она искала что-нибудь, связанное с именем Джон Херрин и лондонской подземкой, какие-нибудь ссылки на коренастого мужчину по имени Гарри. Во время работы в библиотеках над диссертацией она научилась отключать аналитическую часть мозга,
В половине первого ночи работа была завершена. Наконец-то она смогла пройти к баку с горячей водой. Ее одежда пропахла пылью, руки зудели от асбестовой изоляции. Элли отыскала кран на баке, после чего долго стояла под душем, пока не закончилась горячая вода. В холодильнике она нашла банку консервированного супа и сырные бисквиты, и только сейчас поняла, что за целый день она так ни разу и не поела. И только после этого она приступила к изучению найденных документов.
Начала она с атласа. Через карту Европы на развороте страниц бежали пунктирные линии, обозначавшие маршруты путешествий, совершавшихся каждые два-три месяца с 1984 по 1987 год. Крайним пунктом на востоке являлся Стамбул, на западе – Сантьяго-де-Компостела, но большинство линий были сосредоточены вокруг городов на Рейне и Сене – там, где Франция и Германия столетиями противоборствовали друг с другом, вовлекая в свою тектоническую конфронтацию маленькие государства вроде Бельгии и Люксембурга. Еще одна пунктирная линия тянулась вдоль Альп – от северной Италии к южной Франции. Несколько других концентрировались в Швейцарии, вокруг Лозанны.
Затем настала очередь авиабилета на имя Джона Херрина, к которому она добавила счет из отеля и заявление в Сомерсет Хаус с просьбой об оформлении дубликата свидетельства о рождении – и то, и другое было подписано тем же именем.
Далее следовало письмо, напечатанное на толстой бумаге кремового цвета, приглашавшее Джона Херрина на собеседование по поводу занятия вакансии во вторник, 22 ноября 1987 года. Развернув письмо, Элли не поверила своим глазам.
Директор, мистер Вивиан Бланшар, будет рад, если вы сможете посетить его с целью обсуждения ваших потенциальных карьерных возможностей в банке «Монсальват».
Элли не думала, что кто-то до сих пор пользуется телефонами-автоматами. Однако наряду с Клиффом Ричардом и хересом «Харвис Бристоль Крим» они продолжали существовать. Она была чрезвычайно рада этому обстоятельству, увидев стеклянную будку на углу Мургейт и Лондон-Уолл. Ей было хорошо известно, что «Монсальват» имеет возможность отслеживать звонки по ее мобильному телефону – она подписывала свое согласие на это. Еще две недели назад она и вообразить не могла, что ее телефонные разговоры способны вызывать их интерес.
После многочисленных долгих гудков включился автоответчик. Элли смотрела на карточку, которую дал ей Гарри в Брюсселе, – телефонный номер и написанная от руки строчка: Если не будет ответа, оставьте сообщение для Гарри от Джейн.
– Привет, Гарри, это Джейн.
Элли стала думать, что бы ей такое сказать, но в голову ничего не приходило. «Позвоните мне». Но он не может звонить на ее мобильник, а дома у нее стационарного телефона не было.
Проехал автомобиль, обдав будку светом фар. Элли отвернулась. Неужели это «Бентли»? Она попыталась рассмотреть машину,
Она бросила взгляд на часы. Справочная в больнице закрывалась через десять минут. В надежде, что за ней никто не наблюдает, она вышла из будки и вытащила мобильный телефон. Мягкий голос, такой же знакомый и неземной, как говорящие часы, сообщил ей те же самые новости, которые она слышала в течение недели. Никаких изменений.
Ей оставалось лишь ждать.
В Сити январь напоминал затянувшееся новогоднее похмелье: медленно плетущиеся дни, длинные перерывы на ланч и ранние уходы с работы. Даже младшие аналитики отправлялись домой еще до восьми. Но в «Монсальвате» жизнь била ключом: звонили телефоны, приходили сообщения по электронной почте, в коридорах толпились люди. Элли узнала причину этого, когда после Нового года, в пятницу, Бланшар вызвал ее в свой офис.
– Как дела у твоей матери? – первым делом спросил он ее.
– Состояние стабильное. Все еще без сознания.
Элли избегала смотреть ему в глаза. Каждый вечер, возвращаясь в Барбикан, она с ужасом думала, не ждет ли ее рядом с домом «Бентли». Но автомобиль так ни разу и не появился. Бланшар как будто чувствовал ее нежелание общаться с ним. Даже на работе в последнее время они почти не виделись.
– Тебя устраивает, как за ней ухаживают? У нее есть все необходимое?
– Абсолютно.
– У нее есть родные, кто мог бы навещать ее?
– Нет.
Бланшар принялся теребить запонку.
– Я беседовал с одним своим другом, врачом. Возможно, он один из четырех или пяти лучших в мире невропатологов. У него частная больница неподалеку от Харлей-стрит. Он готов принять твою мать, если ты захочешь.
Элли покачала головой.
– Очень любезно с вашей стороны, но ничего не получится. У матери нет медицинской страховки.
– Лечение оплатит банк, – Бланшар наклонился вперед через стол и так пристально посмотрел на нее, что Элли не смогла отвести взгляд. – Я знаю, ты не хочешь благотворительности. И я не стал бы заниматься ею. Но ты должна сделать все возможное, чтобы поставить мать на ноги. Когда она выйдет из комы, ей потребуется интенсивная терапия. Система здравоохранения – это бездушная машина. Одна жизнь для них ничего не значит. Особенно зимой. В Лондоне твоя мать сможет получить более качественное лечение.
Элли не спорила, поскольку знала, что он прав. Но и согласиться не могла – не из гордости, а из-за страха. Если бы мать перевезли в Лондон и положили в больницу Бланшара, она оказалась бы целиком и полностью в его власти.
Бланшар неправильно истолковал ее сомнения и продолжал убеждать:
– Ты забываешь, что я тоже заинтересован в этом. Мне не хочется, чтобы ты понапрасну страдала. Ты ведь не собираешься провести полжизни в поезде между Лондоном и Ньюпортом. Для твоей матери будет лучше, если ты будешь навещать ее каждый день. Мне говорили, присутствие родных и близких способствует выходу из комы.
При этих словах банкир взял позолоченный нож для вскрытия писем, воткнул его острием в столешницу и принялся вращать.
– К тому же работа есть работа. Я понимаю, мыслями ты со своей матерью. Но ты нужна мне здесь и сейчас.
Элли молчала.
– Мишель Сен-Лазар был очень доволен результатом тендера в отношении «Талуэт». Сама компания не испытывает подобных чувств. Руководство холдинга отказывается принимать нашего человека в состав правления и предоставлять нам доступ к ее деятельности. Поэтому Мишель решил взять холдинг под полный контроль.