Гром над городом
Шрифт:
Не кричали чайки, спали на черной воде. И, возвышаясь над волнами, спали корабли. Добрались до порта, можно отдохнуть...
На борту одного из кораблей мирно дремал вахтенный матрос. Он не слышал, как по якорной цепи ловко спускалась гибкая фигурка.
Девчонка-подросток, совершенно голая и такая темная, что сливалась с темным бортом, была укутана, как плащом, длинными черными волосами. В зубах она держала большой узел из оранжевой ткани, и это было единственное цветное пятно, которое могло бы ее выдать.
Но никто – ни с берега, ни с корабля –
2 (1)
2
Утро тридцать восьмого дня Цветущего месяца
Конечно, в такую беспокойную ночь толком не выспишься, но Сверчку было не привыкать, его и на постоялом дворе не баловали. Опустил голову на подушку – провалился в глубокий сон.
А как заорал петух во дворе, так и вскинулся Сверчок на кровати. Разом оделся (перевязь не забыл!), сбежал по лестнице, умылся у бочки с дождевой водой.
Добрая Вайсула окликнула его из окна:
– Перекусить-то зайди, пока не убежал в свой окаянный Дом Стражи!
Хоть и спешил Сверчок, хоть и хотел показать командиру свое усердие, но когда ж это он от еды отказывался?!
– Вот и доченька моя, Жайла, с утра пораньше вскочила да умчалась. Нашла на Тополиной улице мастерицу-вышивальщицу, та ее будет по утрам рукоделью учить. Завтрака не дождалась, теперь только в обед толком поест...
Оказалось, что Аштвер занят у печи. Потому настоящего завтрака еще нет – без хозяина всерьез не накрывают. Но кружка молока, только что принесенного молочницей, и вчерашняя, чуть подсохшая лепешка, на которую хозяйка горкой насыпала соленый творог... да во имя всех богов, что еще надо человеку для счастья?!
А потом – бегом на работу... ах, как замечательно, если есть работа, да не случайная, подхваченная на день-другой, а постоянная, да еще с королевской, сказочной, небывалой оплатой! По дороге можно хозяйским взглядом окидывать окна открытых уже лавочек и прикидывать: вот шляпу нужно купить... и одеяло с подушкой... и пару рубашек... А та лавка чья – столяра? Надо пару табуретов купить, вдруг Алки в гости завернет... или Гижер... А там что?.. Нет, занавеску на окно – это пока не надо, это потом!
Как же здорово знать, что ты можешь купить всё, на что упадет взгляд... ладно, не всё, ювелирную лавку пробегаем, да и зачем Сверчку побрякушки? Что он – девчонка? А вот хороший нож обязательно купит!..
У самого Дома Стражи, почти в воротах, Сверчок увидел знакомую физиономию.
– Привет, Кудни! А чего ты здесь? Тебе же господин Ларш разрешил отлежаться!
– Пусть медведь в берлоге отлеживается. Подумаешь, по тыкве получил! Меня по ней чем только не били, а всё цела.
– Ты бы хоть лекарю показался.
– Других хлопот у меня нету! Бесплатный лекарь, который стражу пользует, живет за Бурым спуском. И я туда потащусь? Эх, дали бы мне просто лишний свободный день, я бы
– Погоди, я думал, что «крабов» пользует Фагрим...
Лицо Кудни исказилось. Стражник сделал ладонями жест, отвращающий беду.
– Кто, «лекарь мертвых»? Иди в болото, щенок, мне еще жизнь не надоела!
До этих слов Сверчок едва не приплясывал на месте от волнения: хотелось сорваться с места и бежать к Дому Стражи. Но надо же было расспросить знакомого о здоровье!.. А вот тут парнишка остановился, охваченный любопытством.
– «Лекарь мертвых»? С чего ты его так назвал?
– А его все так называют. Не в глаза, конечно.
– Ой, а почему так?
Кудни приосанился. Ему самому явно хотелось рассказать новому человеку то, что и так знала вся стража.
– Он ведь не из здешних, Фагрим-то. Недавно сюда перебрался, этак с год назад, а до этого жил в Шеджимире... или где-то в тех краях, не помню уже. Говорят, его учил ремеслу лекарь-наррабанец, который чем-то прогневал своего Светоча – и удрал из своего Наррабана к нам. Фагрим, говорят, всё врачебное искусство превзошел и лечил людей на радость всему городу... Шеджимиру, стало быть.
Сверчок незаметно окинул взглядом двор, по которому слонялись несколько «крабов» – ожидали, когда их вызовет командир.
Кудни, похоже, настроился на долгий рассказ. Нет чтоб в двух словах рассказать, в чем там было дело!
– Как-то позвали Фагрима к роженице. Трудные были роды, долгие, – неспешно, со вкусом повествовал стражник. – Возится Фагрим, спасает бабу и ребенка. А тут в дом врывается старуха и кричит, что ее сына в лесу волки порвали. Его, мол, едва живого домой принесли – беги, лекарь, спасай!
Кудни увлекся, начал изображать голосом и обезумевшую от боли старуху, и родственников роженицы, которые старались унять чужую женщину, вытащить ее из комнаты, чтобы не отвлекала лекаря.
– Фагрим тогда спас и ребенка, и бабу. И сразу пошел за старухой к ее сыну. А только как раз перед их приходом бедняга помер. Старуху-мать с трудом оторвали от покойника. А когда оттащили – она налетела на лекаря, пыталась ему глаза выцарапать. И проклинала его страшными проклятьями. Звала и Безликих, и Хозяйку Зла, и Богиню-Мать, что хозяйничала еще до Безликих. И всех их молила, чтоб у мерзавца-лекаря отныне все больные помирали. Вот до кого он дотронется, тот чтоб и не выжил!
Сверчок понимал, что Кудни пересказывает то, что услышал не из первых уст, наверняка еще и от себя сочиняет на ходу. Но не перебивал. Во-первых, было интересно. Во-вторых, он знал таких увлекающихся людей. Спросишь его: «Ты-то откуда это знаешь – сам видел?» Так он разобидится: «Я вру, да?!» Может и по уху съездить.
– Фагрим поначалу это всерьез не принял. Мало ли чего полоумная бабка в гневе наговорит! А только так оно и пошло: кого ни возьмется лечить, тому конец. Даже когда он здоровенному грузчику вправил вывихнутую руку, тот на радостях пошел в кабак, нажрался, споткнулся на пороге, упал – и хрясь тыквой о камень! Насмерть!