Гром над городом
Шрифт:
– Я заплачу, – кивнул Хранитель. – Но ты права, это действительно странно.
Восхищение сменилось на лице тетушки легкой тревогой:
– Ларш, а ты не можешь узнать побольше о лавочнике Вилирате с Креветочной улицы? Очень нехорошо, если окажется, что наш подарок королю украден у какого-нибудь богача.
– Дорогая, Ларш очень занят.
– Это ужасное убийство Лебедя, да?
– И многое другое, дорогая. – Хранитель бросил над плечом жены вопросительный взгляд, а Ларш в ответ развел руками: нет, про бернидийца по кличке Шепот не знаю
Аштвинна вздохнула и вернулась к созерцанию вазы. Весь ее вид говорил: ах, мужчины, я же не спорю, я покоряюсь... Умная женщина знала: главное – не оставить за собой последнее слово, а добиться своего. Наверняка ее просьба будет выполнена.
И действительно: едва выйдя за дворцовый порог, Ларш приказал Алки узнать побольше о лавочнике Вилирате с Креветочной улицы. Главное – говорил ли он соседям о недавно полученном наследстве, а также о краже. А если повезет, то узнать, приносили ли в его дом ящик размером с эту хрустальную дуру, которую никто в Доме Стражи не хотел бы увидеть еще раз.
* * *
Ближе к вечеру плотники, завершив починку перил и ступенек, занялись скамьями в зрительном зале. Раушарни велел актерам расходиться по домам, предварительно унеся клетку с обезьяной в коридор и оставив животному воды и яблок.
Остались только Мирвик и Бики. Мирвик – чтобы подмести сцену, на которой натоптали репетирующие «заговорщики». Бики – чтобы запереть театр, когда все уйдут.
– Скамьи в порядке, – сообщил наконец Бики старший из плотников. Всё, в театре наши руки больше не нужны.
– А вот вашим актерам бы руки обломать, – проворчал его подручный, стоя у высокой, ему по грудь, сцены. – Мы только-только доски поставили, выстругали как надо, а они по этим доскам – царапать.
– Где поцарапали? – заинтересовался Мирвик и, бросив метлу, спрыгнул со сцены в зал.
На доске было коряво выцарапано: «ПОМОГ»... И палочка от незаконченной буквы.
* * *
– Открой окно... Шире!
В распахнутое окно ударил ночной ветер, принес запах мокрой тополиной листвы. В эту ночь, как и в прошлую, шел дождь.
– Прошу тебя, не делай этого!
– Ты? Просишь? Ты уже просила, и очень многого. Твоя просьба была немыслимо дерзкой, но я исполнил ее. Больше ни о чем ты просить не можешь. Просто будешь делать то, что я скажу.
– Да, алмаз мой. Сделаю. Но я боюсь.
– Боишься? Меня? Или – за меня?
– За тебя, алмаз мой. То, что ты задумал, так опасно...
– Опасно, сам знаю. Но это меня не остановит. Я мечтал об этом всегда... с детства! Сколько себя помню, меня изнутри жгла жажда. И я люто, на разрыв сердца завидовал тем, кто в любой миг мог утолить эту жажду. И сейчас я могу... могу... Только посмей меня подвести!
– Не подведу, даже не думай. Просто я хотела тебе сказать...
– Потом. Все потом. Я не могу больше ждать... Вурр!
Порыв ветра
Женщина вскрикнула.
Комнату наполнило низкое, тяжелое рычание.
6 (1)
6
Утро второго дня поворотного месяца
Густой, белесый, словно овсяный кисель, навис над Аршмиром рассвет.
Дождь еще накрапывал, тучи словно не пускали солнце на небо, а Ларша разбудил рассыльный Дома Стражи с горькой вестью: ночью на Ящеричной улице был пожар – и погиб один из «лисов». Не сгорел. Убит.
Ларш гаркнул рассыльному, чтоб возвращался в Дом Стражи с приказом: всех «лис», пришедших на дежурство, гнать на Ящеричную. И велел слуге, чтоб помог одеться.
И вот уже командир особого десятка стоит возле маленького бревенчатого домика с распахнутыми настежь ставнями и выбитой дверью. А командир пожарных ему докладывает:
– Пожар не перекинулся на другие дома, дождь упас. Дом выгорел изнутри, а как огонь наружу вырвался, так его дождем и прибило. Когда мы приехали, дождь уже кончился. Вышибли дверь, загасили огонь. Пожар начался изнутри, это точно: мы видели опрокинутую лампу.
– А ставни?
– Ставни так и были – нараспашку.
– Тело так и лежало – или вы его вытащили?
– Вытащили. В дыму не разобрали, что мертвый, поскорее выволокли за порог. А как глянули – ой-ёй, тут не нам разбираться, тут в стражу надо!
Ларш кивнул пожарному и склонился над трупом.
Гижер. Старина Гижер, один из первых стражников, с кем год назад познакомился Ларш. Помнится, только встретились – и сразу пришлось брать банду контрабандистов.
Гижер. Спокойный, немного насмешливый. Гижер, учивший наивного Сына Клана мелким хитростям жизни стражника...
Сейчас Гижер лежал на мокрой траве, его горло и грудь были страшно разорваны.
Фагрим, стоявший на коленях рядом с трупом, поднял глаза на командира:
– Не пойму, чем его так... Сказал бы, что собаки порвали, да не бывает у собак таких клычищ. Даже у охранных пород, что из Ксуранга привозят. Я таких псов видал, там клыки серьезные, но все же не то. Такие зубищи разве что у медведя, так медведи в здешних лесах не водятся. И медведь не перегрыз бы горло. Я дважды видел охотников, которых заломал медведь, там другое...
Рядом с плечом Ларша возникла серьезная мордашка Июми:
– Вождь, это сделал харру, хозяин ночи!
– Кто-кто?
– Харру, страшный и могучий. Он входит ночью в хижины и забирает детей. Может унести женщину.
– Девочка, твои демоны остались на Непролазных островах, – невесело улыбнулся Ларш.
– Если ты не привезла парочку с собой, – мрачно пошутил Алки. Он и Даххи только что подошли, осматривались.
– Никого я не привозила, – обиделась Июми и отошла.
– Не смейся над девочкой, – быстро и тихо сказала Авита, которая до этого стояла в стороне и не вмешивалась в разговор.