Гром над городом
Шрифт:
Сверчок взглянул на каменный дом, стараясь не трусить. До сих пор он в этакие хоромы если и входил, то только через черный ход, что для прислуги. А сейчас Алки уверенно вел его к парадному крыльцу, где над дверью в знак траура уже приколочена была большая еловая лапа.
Навстречу им на ступени вышли двое: круглолицый стражник, которого Сверчок видел вчера на постоялом дворе, и худощавая, высокая барышня лет двадцати, в сером платье с белым кружевным воротником. Перекинула через плечо косу, не до конца заплетенную, играет черными прядями.
– Алки,
– Джанхашар велел захватить с собой новичка и представить его нашей шайке.
– Да это же вчерашний цыпленок! – узнал парнишку стражник. – Который нас с Даххи уму-разуму учил!
– Сверчок из Отребья, – поспешил представиться парнишка. Цыпленком его назвали уже второй раз. А если уж ты Отребье и не имеешь имени, то любое словцо может приклеиться и стать кличкой. Сверчок все-таки получше звучит, чем Цыпленок.
– А я – Гижер Новая Битва, – добродушно отозвался стражник. – Так ты в нашем десятке служить будешь?
– Авита Светлая Земля, – строго назвала себя барышня. – Тебя кто взял к нам – Ларш или Джанхашар?
– Господин Ларш, – ответил Сверчок, слегка расширив глаза – больше он ничем не выдал изумления при слове «нам». Неужели эта девушка служит в особом десятке?
– Где командир? – спросил Алки деловито.
– Пошел о чем-то с Фагримом посекретничать, – хмыкнула Авита. – А нам велел собрать всех домашних в одной комнате.
– Вот как полезно иметь командиром Сына Клана, – ухмыльнулся Гижер. – Попробовал бы я велеть всем этим господам собраться в одной комнате! Они бы меня послали ко всем демонам. А то и по уху бы я словил. Все-таки Дети Рода!
Сверчок понимающе кивнул. Еще бы! Когда-то Роды были единственной знатью. Тогда мир был проще: Род – знать, Семейство – простолюдины, а Отребье безымянное... этих вроде как и на свете нет. А как появились Двенадцать Магов – так их потомки встали выше всех. Но Роды до сих пор кичатся благородной кровью.
– А зачем собирать? – заинтересовался Алки. – Вы без меня что-то интересное нашли?
– Авита нашла, – сообщил Гижер. – Помнишь, в кабинете, где Саукриша убили, полка с бокалами наррабанского стекла? Один бокал хозяин снял для себя, остальные в ряд стоят. Вот Авита и углядела, что один из них не так на солнце просвечивает, как другие.
– На полке от него был розоватый блик, – уточнила девушка.
– Что значит глаз художницы! – оценил Гижер. – И заметила она на дне бокала засохшую красную жидкость.
– Кровь? – ужаснулся Сверчок.
– Нет, наливка, – хихикнула Авита. – Понимаешь, она густая. Всегда немного на стекле остается. Кто-то пил с хозяином в ту ночь. И хотел это скрыть. Отмыть бокал от липкой наливки ему было негде.
– Или ей, – уточнил Гижер.
– Или ей, – не стала спорить барышня. – Пришлось поставить бокал на полку прямо так... Я заглянула в остальные бокалы – там не было пыли. И служанка подтвердила: мол, каждый день она протирает все бокалы.
– Это значит, – тут же схватил суть Алки, – что слуги ни при чем. Не стал
– Или ни при чем слуги-мужчины, – не удержался Сверчок. – С хорошенькой-то служаночкой чего ж не выпить?
– Толковое замечание, – одобрила Авита. – Но в доме нет хорошеньких служаночек. Похоже, об этом позаботилась супруга хозяина. Обе горничные и кухарка весьма немолоды и не блещут красотой.
Слова «толковое замечание» окрылили Сверчка, и он рискнул высказать еще одну догадку:
– А если хозяин пил с кем-то из родни, а потом собутыльник ушел, а кто-то из слуг явился и зарезал господина?
Но за это предположение новичок не удостоился похвалы. «Лисы» поглядели на него с насмешкой. Гижер объяснил:
– Родичу незачем ставить на полку бокал. Оставил бы на столе, чтоб прислуга убрала и вымыла. А если бокал на полку поставил убийца-слуга... зачем слуге скрывать, что хозяин с кем-то выпивал? Нет, парень, не сомневайся: убил кто-то из господ.
– Вдова, – начала перечислять Авита, загибая пальцы. – Сын от первого брака. Невестка, жена этого сына. Племянник покойной жены, он в доме вроде управителя. И младший брат покойного господина... Фагрим уверяет, что такую рану могла нанести хоть мужская, хоть женская рука. Чиркнуть острием по горлу – много силы не надо. И умения, кстати, тоже.
– Пятеро подозреваемых, – вздохнул Гижер. – И в тот вечер все разбрелись поодиночке. Племянник играл на скрипке, пока спать не лег. Но его комната в левом крыле, в стороне от комнат остальных, поэтому никто не слышал, как он... это... музицировал. Вдова раньше легла спать – опять-таки этого никто не видел. Служанку она отпустила, сказала, что разденется сама...
– Это было у нее в привычках? – вскинулась Авита. – Часто она раздевается без служанки?
– Часто ли – про это я не спросил, – покачал головой Гижер. – Зато служанка говорит, что иногда на госпожу накатывает: не может никого видеть. Любые голоса царапают ей уши, голова болит. Вчера вечером на нее такое и нашло. Потому и служанке велела уйти... Сын убитого и его супруга заявили, что тоже ушли спать пораньше. Вместе. Я было обрадовался: двоих можно не брать в расчет! Но служанка невестки мне по секрету шепнула, что они врут. Они в тот вечер поссорились, а потому спать ушли по разным спальням. А как зашла речь об убийстве, так друг друга выгораживают.
– Помирились, стало быть, – ухмыльнулся Алки. – А младший брат господина?
– Говорит, захотел подышать свежим воздухом. Вышел с заднего крыльца и вернулся так же, чтоб никого не беспокоить. Дверь отпер старый слуга. И впустил господина, и выпустил. А только я им обоим так просто верить бы не стал. Слуга вырастил хозяйского сына, нянчился с ним. Думаете, не соврет, чтоб его выгородить?
Тут из-за угла дома вышел человек, которого Сверчок совершенно не ожидал здесь увидеть. Востроносый, белобрысый, вихрастый юнец, года на три-четыре старше Сверчка, подошел к компании «лис» и, отряхивая ладони, сказал веско: