Громовое колесо. Золотое перо

Борнякова Мария

Мысли веером промелькнули у меня в голове быстрее, чем сердце успело стукнуть пару раз. Я изо всех сил толкнула Милу в ближайшие кусты, чтобы разбойники, плотоядно скалящиеся меж открывающихся створок, не успели ее разглядеть, а затем бросилась бежать обратно в Новоград.

– Держи! Хватай!! – радостно взвыли за спиной, и я от страха припустила в два раза быстрее.

Разбойники изрядно попотели, петляя за мной между деревьев. Еще бы, когда за тобой гонится тяжело дышащая и ругающаяся орава нечесаных мужиков с длинными ножами наголо, тут и не так побежишь от страха, зайцы обзавидуются! Я бы даже спаслась, уверена, если

бы не зацепилась носком сапога о прикрытую мхом корягу и не скатилась в овраг, треснувшись лбом о камень. В глазах разом вспыхнуло несколько сверхновых звезд, а потом наступила чернота.

***

Почему я не могу попасть в историю по-человечески? Мне нужно обязательно или получить по голове, или картинно потерять сознание на глазах у многочисленных зрителей. Второе, кстати, предпочтительнее, потому что после удара голова обычно сильно болит.

В лесу горел большой жаркий костер. Он разгонял ночной холод и отодвигал непроглядную шелестящую тьму за спины греющихся у огня разбойников.

Я сидела неподалеку, обхватив колени связанными руками. Висок ломило, к глубокой ссадине над бровью я старалась не прикасаться – боль сразу начинала пульсировать по всей голове. От засохшей крови начинала нестерпимо чесаться скула, но оттираться было нечем. Видок у меня был, уж точно, краше некуда. Надо же было так неудачно треснуться об тот чертов камень. И ведь нашла же его посреди всего леса, сумела!

С тех пор, как я пришла в себя в разбойничьем лагере, ни Лешего, ни Милы я не видела. Хотелось надеяться, что они целы и невредимы.

Разбойники сидели у огня, переговаривались и не обращали на меня ровно никакого внимания до тех пор, пока к костру не вышел из леса Волянда. Я догадалась, что пришел главарь, по перешептыванию его шайки. Появился же Волянда не один. Сопровождал его основательный, разнаряженный в парчу и золото мужчина с двумя суровыми охоронцами. По наряду так вылитый византийский купец. Нехорошо…

Они обогнули притихших разбойников и нависли надо мной.

Я решила не вставать. Много чести. Надо будет, наклонятся.

– Гляди, купец, – Волянда, не замечая демарша, вытащил у меня из ворота платья золотой медальон на цепочке – символ рода. – Она?

– Она, – довольно усмехнулся византиец. – Четыре золотые монеты.

– Всего-то?! – не сдержалась я. Обидно как-то. Он прекрасно понимал, кого покупает, но всего четыре монеты за сестру князя явственно попахивали аферой. Хотя, в общем-то, вся шайка Волянды могла безбедно жить на эти деньги едва ли не целый год.

– Три, – поправился купец. – Говорлива без меры.

– Тебе-то что? – поразился Волянда. – Тебе ж заплатят за девку вчетверо, ежели не более. За дурачков нас не держи, а то я не ведаю, кому ты ее повезешь.

– Вот сам и вези, коли умный такой, – обозлился купец. – Боишься?

– У меня других дел по горло, – хмуро буркнул Волянда. – Некогда мне через все княжество тащиться с девкой в поводу.

– Так и помалкивай, – купец наставительно поднял вверх палец, потом сжалился и решил. – А пусть, и верно, будут четыре монеты. Гляди, не жадный я до своих.

Волянда скривился, но кивнул, и они ударили по рукам. Обмен прошел легко и незатейливо. Волянда приложил вымазанный в чернилах палец к пергамену, разбойники получили монеты и устроили спор о дележе, а меня с двух сторон взяли

под руки охоронцы купца и повели куда-то через лес. Я была еще не в себе после удара, иначе чем объяснить равнодушие, с которым я осознала, что меня только что продали и купили. Мне даже знать не хотелось, что случится дальше. Но купец объяснил сам.

Перед тем, как подсадить меня на коня, он крепко взял меня за плечо и проговорил:

– А теперича слухай сюда, княжна. Твоя беспечная жизнь осталась позади. Вот купчая, и по ней отныне ты – холопка. Пока не продам тебя хозяину будущему – моя, а дале рабыней у него станешь. На брата не надейся. Ежели бежать вздумаешь, тебя даже княжьи люди в обрат мне возвернут, а я в долгу тебе не останусь. Все поняла ли? Ну и лепо. А теперича паинькой будь, а не то мой кнут по тебе пройдется.

Возразить мне было нечего. Хотя, наверное, стоило поинтересоваться, кто ж такой прыткий успел нанять эту скотину для последующей моей перепродажи. Вряд ли даже в тереме успели заметить пропажу княжны, а купец уже тащил меня прочь по чьему-то хотению. Не многовато ли шустриков в княжестве у Рарога развелось?

Охоронец ловко примотал мои связанные руки к луке седла, и мы тронулись в путь. В небе светила яркая луна, дорога поблескивала после дождя в лунном свете, и лошади пошли легким аллюром, стремясь уйти от Новограда подальше. Я очень устала, хотела спать, в голове гудел невидимый гонг, но уснуть сидя в седле никак не выходило.

В небытие я смогла провалиться лишь под утро, когда всадники остановились передохнуть и попасти лошадей. Купец предложил мне воды и кусок хлеба с сыром. Лучше б что-нибудь от головы дал, мерзавец. Ссадина противно жглась и пульсировала, заставляя жмуриться от боли.

Купец, как я поняла, был уроженцем Царь-града, завершал свое путешествие по княжеству Рарога и торопился отвезти меня в обговоренное с нанимателем место, чтобы после поскорее нагнать свой обоз с рабами и товаром. Имя того, кто вскорости станет мне хозяином, он называть не спешил. Зато не забыл поменять мой дорогой кафтан на простенький плащ, чтобы лишнего внимания не привлекать – нервничал все же, подлец.

В путь мы двинулись ближе к вечеру – купец, сколько мог, пережидал в укрытии сильный ливень, зарядивший с утра. Но время шло, потоки с неба так и низвергались – пришлось путешествовать под дождем. Дорогу развезло, лошади скользили по грязи, и до ночи продвинулись мы вперед совсем ненамного. Купец сердился, охоронцы хмуро пожимали плечами – выключить дождь им было не дано.

Мы заночевали в какой-то избе, а утро встретило нас туманом и мелкой противной моросью, зависшей в воздухе плотной пеленой.

Я сидела на лошади нахохлившись, как и вчера привязанная к луке седла, и грустно размышляла, что от холопства меня вряд ли кто избавит теперь. Это не просто так украсть человека. Правда к рабству относилась серьезно. Даже дружинные и сам князь не имели никакого права напасть на купца, чтобы дать мне свободу.

Сперва я решила, что купец везет меня в Ладогу к Вадиму, но мы сворачивали южнее, и я вынуждена была признать, что на сей раз неугомонный братец тут был совсем ни при чем. У кого-то еще оказались длинные руки и неуемные амбиции. И этот кто-то должен был знать, что я побежала с торга в лес. Значит, следил. Впервые мне захотелось оказаться в тереме у Рарога, закрыться на все засовы в светелке и носа никуда не высовывать.