Громыко. Война, мир и дипломатия
Шрифт:
После авиационного удара в бой были введены танки, и через два-три дня израильские дивизии вышли к Суэцкому каналу. Так же успешно израильтяне действовали на Иорданском и Сирийском фронтах.
А теперь надо бы взглянуть на ситуацию из Вашингтона.
«Между тем настроения в Вашингтоне к концу мая 1967 года претерпели существенную трансформацию. До закрытия Египтом Тиранского пролива для израильских судов в Вашингтоне преобладала точка зрения (государственного секретаря) Раска, разделявшаяся и президентом Джонсоном, что в случае развязывания войны Израилем США окажутся в весьма затруднительном положении. Сделать то, на что в 1956 году решились Эйзенхауэр и Даллес, — открыто выступить против израильской агрессии Джонсон наверняка не сможет, так как неизбежная в этом случае утрата им поддержки еврейской общины США лишила бы его всяческих шансов на переизбрание в 1968 году, и без того серьезно подорванных войной
В результате во время беседы с министром иностранных дел Израиля Эбаном 26 мая Джонсон, продолжая говорить о предпочтительности мирного урегулирования конфликта из-за Тиранского пролива, вместе с тем употребил для передачи израильскому руководству в качестве ключевой следующую формулу: “Израиль не останется в одиночестве, если он не решит действовать в одиночку”. Эта формула, подсказанная Рас-ком, который надеялся, что она должна оказать сдерживающее влияние на Тель-Авив, прозвучала в устах Джонсона достаточно двусмысленно — во всяком случае, в Тель-Авиве ее расшифровали таким образом, что у США больше нет категорических возражений против принятия Израилем самостоятельного решения о начале войны. Поскольку, однако, среди израильских руководителей возникли разные толкования формулы Джонсона, то для уточнения, означает ли она смену красного цвета если не на зеленый, то на желтый, позволяющий Израилю самому принять решение, в Вашингтон 30 мая вылетел руководитель израильской разведки Моссад генерал Эмет. Там он имел беседы с директором ЦРУ Хелмсом и министром обороны Макнамарой, а по некоторым данным — и с президентом Джонсоном. Во всяком случае, в письме Джонсона израильскому премьеру Эшколу от 3 июня содержалась следующая фраза, вписанная, как видно из сохранившегося в архиве черновика, собственноручно президентом: “Мы провели завершающий и полный обмен мнениями с генералом Эметом”. Смысл же этой фразы раскрыл сам Эмет, который по возвращении в тот же день, 3 июня, в Тель-Авив в своем докладе кабинету следующим образом суммировал суть бесед в Вашингтоне: “Мне было дано понять, что американцы благословят нас, если мы сумеем разнести Насера вдребезги”.
Из опубликованных впоследствии материалов понятно, что окончательное решение о начале войны израильский кабинет принял 4 июня, и утром 5 июня Израиль нанес сокрушительный удар по Египту. Было заведомой ложью, когда Эшкол в тот день в своем послании Косыгину утверждал, будто Израиль подвергся нападению со стороны Египта» {298} .
5 июня 1967 года заработала «горячая линия» между Кремлем и Белым домом, созданная в 1963 году после Карибского кризиса. 10 июня СССР, демонстрируя поддержку арабов, разорвал дипломатические отношения с Израилем, что, как заметил Добрынин, оказалось «серьезным просчетом в контексте ближневосточного урегулирования». Тогда же Косыгин обратился по «горячей линии» к Джонсону, убеждая его потребовать от Израиля безоговорочного прекращения военных действий в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН. Косыгин намекал, что СССР может предпринять и военные акции.
Также к берегам Египта была направлена эскадра боевых кораблей из состава Черноморского и Северного флотов (до 40 кораблей, в том числе десять подводных лодок), противостоявшие американской эскадре, в составе которой было два авианосца, два крейсера, четыре фрегата, десять эсминцев и подводные лодки.
«Горячая линия» работала, не остывая. В Вашингтоне и Москве непрерывно заседали руководители обеих стран.
Как отмечал Фалин, «СССР выступает в защиту Египта как жертвы агрессии, разрывает дипломатические отношения с Израилем, пытается через ООН немедленно прекратить военные действия. Телеграмма Насера: спасайте, предлагается установить союзные отношения, расположить советские военные базы в районе Александрии и Суэца или в любом другом месте по нашему усмотрению. Сквозная мысль — эффективная помощь нужна немедленно, завтра может быть поздно» {299} .
В это время у Насера случился инфаркт, возникла угроза потерять главного союзника Москвы на Ближнем Востоке — и вдруг со всей очевидностью стало ясно, что советская практика общения с третьим миром крайне уязвима.
На совещание в Кремле в присутствии Громыко, Гречко и начальника Генерального штаба М.В. Захарова у Брежнева вырвалось: «Не хватало еще, чтобы в Каире разгорелась борьба
(Это горькое признание, впрочем, мало что изменило, и, когда после смерти Насера египетским президентом стал Анвар Садат, позиции СССР ослабли.)
Вечером 10 июня Израиль прекратил военные действия, были подписаны соглашения о прекращении огня. Арабский мир погрузился в траур. Израильтяне захватили египетский Синай, сирийские Голанские высоты, населенный палестинцами Западный берег реки Иордан и район Газа.
Авторитет Советского Союза в Ближневосточном регионе несколько поколебался. Однако было бы ошибкой считать, что все на этом закончилось и Запад на долгие годы получил контроль над местными коммуникациями и ресурсами. Абсолютный военный победитель вскоре столкнулся с непреходящей враждебностью палестинского населения Западного берега реки Иордан, ростом антисемитизма в арабском мире и образованием многочисленных мусульманских террористических группировок. Кроме того, в принятой Советом Безопасности ООН резолюции № 242 от 22 ноября 1967 года так излагались принципы урегулирования отношений между Израилем и арабскими государствами: недопустимость силового захвата территорий, необходимость добиваться справедливого и прочного мира на Ближнем Востоке, вывод израильских войск с оккупированных в 1967 году арабских территорий, прекращение всех претензий и состояния войны, уважение суверенитета, территориальной целостности и политической независимости всех ближневосточных государств, их права жить в мире, в безопасных и признанных границах, не подвергаясь угрозам силой или ее применением, а также справедливого решения проблемы беженцев.
Соответственно, Советский Союз не покинул регион. Уже в течение четырех месяцев после окончания войны в Египет было поставлено от 180 до 200 фронтовых истребителей МиГ и примерно 200 танков, в Сирию — 50 МиГов и легкое вооружение {301} . Вооруженная борьба более низкой интенсивности продолжалась еще долгие годы, в Египет и Сирию были переброшены тысячи советских специалистов (авиация, ПВО, средства радиоэлектронной борьбы). Так, с июля 1969-го по начало августа 1970 года «при активном участии советских солдат и офицеров были сбиты 94 израильских самолета, что составляло примерно 50% от имевшихся в Израиле парка боевых машин» {302} .
Президент Насер не простил Вашингтону, что тот не остановил агрессии Израиля, подобно тому как Москва удержала египтян от превентивного удара.
Здесь надо учесть одно обстоятельство: на Специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН в июне 1967 года Громыко постоянно общался с арабскими представителями, разъясняя в каждом разговоре: если не будет признания Израиля и его права на безопасное существование, не быть мира в регионе.
Однако никто не мог принести оливковую ветвь туда, где все дышало жаждой мести. Египетский делегат отвечал Громыко, что «если Насер выскажется за признание Израиля, то на следующий же день будет свергнут или убит каким-нибудь фундаменталистом». И слова Громыко повисали в воздухе.
Знал ли Андрей Андреевич, что, призывая арабских союзников к умеренности, он льет воду на американскую мельницу? Ведь в итоге мирного сосуществования, которое, как он полагал, даст Союзу преимущество, Соединенные Штаты щедро раскрывали перед третьим миром свою экономическую и политическую привлекательность, а Москва, лишенная военного влияния, отодвигалась в сторону. Когда в марте 1979 года под нажимом Киссинджера и тогдашнего президента США Б. Картера преемник Насера Анвар Садат подписал с Израилем мирный договор, то американцы гарантировали каждой стороне ежегодную финансовую помощь в размере двух миллиардов долларов {303} .
Главный оппонент советского министра подчеркивал: «Американская стратегия базировалась на предположении, что перед Советским Союзом должен быть поставлен выбор: либо отделить себя от радикальных арабских клиентов, либо смириться с сокращением влияния. В конце концов эта стратегия сократила-таки советское влияние и поместила Соединенные Штаты на передовые рубежи ближневосточной дипломатии» {304} .
А пока на Ближнем Востоке развернулась бесконечная советско-американская борьба, за которой наблюдал весь мир. Причем в европейских странах преобладали симпатии к Израилю, в мусульманских — к арабам; только одна Франция де Голля дистанцировалась от Тель-Авива.