Громыко. Война, мир и дипломатия
Шрифт:
И в Москве, и в Вашингтоне была в чем-то сходная ситуация: одна группа была настроена на сотрудничество, другая — на соперничество.
Вообще складывалось впечатление, что американская администрация обостряет «холодную войну», а Кремль ей помогает, вмешиваясь в локальные конфликты и угрожая нефтяным коммуникациям между Ближним Востоком, США и Европой (в Анголе, в районе Африканского Рога, где советская и кубинская бригады воевали на стороне промарксистского режима в Эфиопии). 17 марта Картер выступил с речью в университете Уэйк Форест с заявлением о «зловещей склонности СССР» к использованию своей военной мощи для вмешательства в конфликты в третьем мире и, в связи с этим, о «важной переоценке» военной стратегии США. Был окончательно закрыт
Явное ухудшение советско-американских отношений встревожило многих на Западе, так как предотвращение ядерной войны не могло заслоняться «правами человека». Кампания Картера, по замечанию французского президента Жискара д'Эстена, «подорвала процесс разрядки».
Однако все же переговоры по разоружению не прерывались, несмотря на многие препятствия. Одним из них был розыгрыш «китайской карты», то есть установление дипломатических отношений США и Китая, которое произошло на фоне деклараций китайского лидера Дэн Сяопина об угрозе советского гегемонизма и советских долгосрочных планов окружения и даже войны с Китаем. Затем вьетнамцы, не поставив Москву в известность, ввели войска в Кампучию. Вслед за этим китайские войска вторглись во Вьетнам, где потерпели поражение. Особое раздражение в Москве вызвал Кемп-Дэвидский договор между Египтом и Израилем, который продемонстрировал, помимо всего прочего, уязвимость советской позиции односторонней ставки на арабов, которые зачастую просто манипулировали поддержкой Советского Союза.
Впрочем, трудно представить, какие шаги могла бы здесь предпринять советская дипломатия. Попытаться стать младшим партнером США на Ближнем Востоке? Было ли такое возможно? Последующая попытка Михаила Горбачева быстро и дружественно войти в американскую систему мироустройства закончилась для Советского Союза плачевно, потому что ему как второй сверхдержаве не было там места.
На исторической развилке Вашингтон и Москва должны были сделать выбор между сотрудничеством и сохранением достаточного оборонного потенциала и соперничеством под видом сотрудничества с последующим решающим ослаблением партнера. Подчеркнем: ослаблением, а не уничтожением.
«Политика разрядки, которую проводил Киссинджер, должна была привести СССР к ослаблению до определенного предела. Хаос в СССР им не был нужен» {373} .
Но если при Никсоне и Форде конструктивность советско-американских отношений была очевидна, то при Картере уже было иное — конкуренция между его ближайшими советниками, Вэнсом и Бжезинским, завершалась торжеством последнего.
Что же это за явление — Збигнев Бжезинский?
Этнический поляк. Его отец, участник советско-польской войны 1920 года, перед войной служил послом в СССР, был принципиальным противником военного сотрудничества СССР и Польши против Германии. Иногда это называется основной причиной антисоветизма Бжезинского, хотя на самом деле это не главное. Также не главное то, что Бжезинский был женат на племяннице чехословацкого президента Э. Бенеша, который был вынужден оставить свой пост в 1948 году. Личные обстоятельства — всего лишь слабый фон деятельности данной личности. Мало ли было антисоветчиков в США, но ведь большинство так и остались невостребованными историей.
Впрочем, во время Пражской весны Бжезинский был в Чехословакии, на что обратил внимание В. Ульбрихт во время совещания руководителей соцстран в Варшаве в июле 1968 года: «В самом центре Праги, перед исключительным кругом партии (КПЧ) Бжезинский выступает, клевещет на Польшу, говорит, что Польша проводит антисоциалистическую
Чем же выделился этот профессор Гарвардского университета? После волнений в Польше и восстания в Венгрии в 1956 году он пришел к выводу, что Восточная Европа, даже будучи частью социалистического лагеря, сохраняет большой антисоветский потенциал и ее пространство нельзя воспринимать как нечто однородное с Советским Союзом. В известном смысле он стал теоретическим продолжателем идей А. Даллеса о восточноевропейском национал-коммунизме. Идея Бжезинского: поскольку не имеет перспективы военное противостояние с ядерной сверхдержавой, с Советским Союзом, надо бороться путем постепенного обрушения его экономической мощи, идеологических и государственных основ. Если хотите, назовите это новой «Операцией Лиотэ».
При этом он подтолкнул администрацию укреплять отношения с государствами в чувствительных регионах для США, где у них были геополитические или ресурсные интересы, чтобы отрезать СССР от возможности через них влиять на Вашингтон. Выразительный пример такой политики — нормализация отношений между Израилем и Египтом.
Именно Бжезинский перевел в новое качество морально-психологические связи Белого дома и Кремля, когда была отвергнута практика негласных договоренностей о невмешательстве во внутренние дела друг друга и стала оказываться открытая поддержка советским и восточноевропейским диссидентам.
Что же касается разрядки и разоружения, Бжезинский подходил к этим вопросам совершенно иначе, чем Киссинджер: за внешней оболочкой разрядки следовало не прекращать гонку вооружения, истощая ресурсы Советского Союза и не позволяя ему дальнейшее продвижение в странах третьего мира. Сквозь призму этой стратегии он рассматривал и нормализацию отношений с Китаем, и параллельно с этим — обострение советско-китайских отношений.
Кстати, внешнеэкономические связи СССР с третьим миром были весьма содержательными. «Средняя эффективность импорта из развивающихся стран превысила в 1983 году 250 процентов. Таким образом, на один рубль внутренних затрат бюджет получал 2,5 рубля, а из некоторых стран этот процент был еще выше» {375} .
Советский Союз активно проникал в страны третьего мира, действуя экономическими методами. Пользуясь терминологией Громыко, можно говорить о «внешнеэкономической экспансии рубля».
Когда в Иране победила исламская революция, Бжезинский в качестве противовеса клерикалам имама Хомейни форсировал начало ирано-иракской войны. Здесь надо вспомнить события августа 1953 года, когда пользовавшийся огромной популярностью премьер-министр Ирана Мохаммед Мосаддык, национализировавший активы английской нефтяной компании «Бритиш петролеум», был свергнут в результате операции «Аякс», проведенной под руководством агента ЦРУ Кермита Рузвельта-младшего (внука Теодора Рузвельта), и во главе страны снова стал шах Мохаммед Реза Пехлеви. На сей раз иранскому режиму противостоял режим Саддама Хусейна, который благодаря поддержке США получил от Саудовской Аравии и Кувейта кредиты на 50 миллиардов долларов. Война длилась долго, с 1980 по 1988 год, и унесла с обеих сторон около миллиона жизней. В ее результате США еще заметнее укрепились в регионе, но и СССР, продававший оружие Ираку, там остался.
Тем не менее не стоит преувеличивать значение идей профессора в мировой политике. Оно было немалым, но не решающим. Главным была сама логика противостояния двух самых мощных государств мира, он ее понял лучше других.
Еще 17 января 1961 года президент Эйзенхауэр, навсегда покидая Белый дом, высказал в прощальной речи следующее предостережение: «Те, кто работает в правительственных органах, должны уберечь себя от неправомочного влияния, осознанного или нет, со стороны военно-промышленного комплекса. Риск пагубного усиления этой незаконной власти существует сейчас и сохранится в будущем.