Громыко. Война, мир и дипломатия
Шрифт:
Одновременно с промышленным подъемом экономика страдала от ограниченности внутреннего рынка сбыта, что требовало от производителей больших оборотных средств и подпитывания их дешевыми европейскими кредитами. Когда в 1899 году в Европе разразился финансовый кризис и были повышены кредитные ставки европейских банков, начались сбои в российской финансовой системе. Частные российские банки потребовали у отечественных предпринимателей досрочного возврата кредитов, подняли цену кредитов, сократили учет векселей. Российские акции сильно потеряли в цене. Разразился экономический кризис, на почве которого выросли потрясения первой русской революции.
Главная проблема состояла в том, что в одних направлениях Россия была на уровне развитых стран,
По сравнению с образованным обществом крестьяне были «второй Россией». Они платили налоги, поставляли в армию новобранцев, были наивны в отношении многих вопросов современности, однако обладали могучей силой, которая называлась общиной. В Европе она давно распалась, но у нас суровость климата и скудность почв вынуждали крестьянские семьи жить в крайнем напряжении сил и ради выживания и облегчения участи кооперироваться с соседями. Но как могла страна успешно развиваться, если почти 85 процентов ее населения были в своих правах ограничены общинными порядками? Наступало время, когда требовалось освободить крестьян от этой полузависимости. Как подступиться к этому, никто не знал. Немецкий канцлер О. Бисмарк говорил, что «вся сила России в общинном землепользовании», философ К. Л. Кавелин считал общину «страховым учреждением» от «безземелья и бездомности», при этом так характеризовал качественный состав сельского населения: «Огромная, несметная масса мужиков, не знающих грамоте, не имеющая даже зачатков религиозного и нравственного наставления».
Вспомним о климатических и культурных основах исторического процесса. Россия — северная страна с крайне суровым климатом и преобладанием скудных и болотистых почв. (Не случайно Громыко обостренно любил тепло: еще подростком он гонял плоты по реке и сильно замерзал.) В Западной Европе сельскохозяйственные работы возможны в течение 8—10 месяцев, а в России природа отводила на это 4—5,5 месяца. На протяжении веков совокупный прибавочный продукт здесь был минимален. Там, где европейские элиты могли позволить себе договорные отношения и, соответственно, более или менее свободное экономическое развитие индивидуумов, русские были вынуждены действовать по принципу «в одиночку не выжить» и подчинить все права политической элиты царской власти. Поэтому жесткая централизация московских царей была не случайным выбором.
А как же Канада, самая северная страна Запада? Ведь она успешно развивается на фундаменте либерального индивидуализма. Но это популярное сравнение не вполне корректно. На самом деле южная граница Канады по географической широте соответствует Крыму и северному Причерноморью. 90 процентов канадцев проживает в 300-километровой зоне вдоль южной границы. Здесь же расположены все крупные города страны. Северный край этой зоны находится на широте 52 градуса (на уровне украинского Чернигова), а дальше городов нет, одни поселки. В России же совсем иная картина, Москва стоит на 400 километров севернее Чернигова, и она далеко не самый северный российский
Так что наш герой был воспитан в традиционной коллективистской традиции, и это важно для понимания его судьбы.
Крупный российский историк, академик Леонид Милов писал, что русские, обладая минимальными ресурсами, создали «великую империю» и выработали способность подниматься с колен после катастроф. При этом он сделал далекоидущий вывод о русской интеллигенции. «Весьма вероятно, что вся совокупность трагических и молчаливо героических черт бытия русского крестьянина (равно как и других земледельцев Европейской России) опосредованно способствовала становлению в XIX — начале XX в. в среде “слуг общества” того типа работника умственного труда, который стал известен как тип “русского интеллигента” с его кристальной порядочностью, с его неиссякаемым состраданием к тяжелой жизни народа» {15} .
Маркиз А. де Кюстин в своей суровой в отношении России книге приводит принципиальное замечание императора Николая I: «Расстояния — наше проклятие» {16} . Действительно, бедная экономика, огромные пространства, слабая связь с регионами, постоянная борьба с климатом — все это не позволяло власти развивать местное самоуправление и ослаблять централизацию.
Во время аграрной реформы, получившей название Столыпинской — по имени председателя Совета министров Российской империи Петра Столыпина, выявилось соотношение «индивидуалистов», пожелавших выйти из крестьянской общины, и «коллективистов», пожелавших остаться под ее защитой. В 1915 году оно составило 36,7 и 63,3 процента.
Сделаем одно примечание как повод для размышлений. Сегодня, согласно социологическим опросам, доля граждан России, считающих предпочтительной патерналистскую политику государства времен Л.И. Брежнева, равно 60 процентам {17} .
К какому слою относился Андрей Матвеевич, отец нашего героя? Отчасти к простонародной Руси, но не вполне. Он, будучи грамотным (окончил четырехклассную школу), трудолюбивым, смелым и предприимчивым человеком, рискнул уехать на заработки за океан, в Канаду, и только полученная на лесозаготовках травма руки вынудила его вернуться домой. В конце жизни Андрей Андреевич писал о своем отношении к родному селу: «Все, что окружало Старые Громыки, я обожал: поля и леса, луга и речки». В этих словах слышится ностальгический вздох крестьянского сына.
То, что отец свободно вышел из общины и отправился в далекие края, было безусловным следствием Столыпинских реформ.
9 ноября 1906 года произошло событие, которое можно считать рубежом в истории России: был обнародован указ Николая II, подготовленный Столыпиным, освободивший крестьян от власти общины. Крестьяне могли покупать землю через Крестьянский банк по льготной цене в многолетний кредит, до 95 процентов стоимости кредита оплачивало государство. В Крестьянский банк передавались государственные земли и земли, принадлежавшие царской семье. При этом земля не продавалась ни помещикам, ни крестьянским обществам —только в личную собственность крестьян. Большинство покупателей были середняки и бедняки.
Кроме того, теперь в личном отношении крестьяне стали совершенно свободны.
Началась реформа, которая, не задевая поместных дворян, должна была наделить землей желающих расширять свое хозяйство крестьян. Ее политическую оценку дал руководитель российских большевиков Владимир Ленин: «…после “решения” аграрного вопроса в столыпинском духе никакой иной революции, способной изменить серьезно экономические условия жизни крестьянских масс, быть не может. Вот в каком соотношении стоит вопрос о соотношении буржуазной и социалистической революций в России» {18} .