Гросс
Шрифт:
И волей-неволей все страны на планете следили за драматическими событиями на далеком востоке, наблюдая, как японцы расправляются с русскими. Эти события полностью заслонили недавние успехи России в Корее и заставили многих снова заговорить о «слабеющем гиганте».
Не прошло и суток после ударившего как гром сообщения о смертном приговоре всему экипажу «Буреи», как в аккредитованном в Чунцине корпункте появились бобины с кинопленкой, на которой был запечатлен суд над попавшими в плен русскими рейдерами. Проводили его, кстати, не сами
Поначалу раздобывшие этот сенсационный материал британские репортеры хотели устроить широкий показ для всех желающих, но быстро спохватившиеся гоминьдановцы тут же пресекли эти сеансы и конфисковали фильм. Тем не менее Зимину удалось добыть одну из копий.
Сначала планировали показать его только самым авторитетным капитанам и штабным, но быстро разлетевшиеся по базе слухи скоро взбудоражили всех: от пилотов до техников из обслуги, – и скоро перед штабом собралась толпа угрюмых приватиров и потребовала, чтобы от них ничего не скрывали.
– Будь по-вашему, – согласился с ними адмирал и отдал приказ.
Шедевром, кстати говоря, фильм не был. Но от него это и не требовалось. Если не принимать во внимание трескучую пропаганду, главное было, что на скамье подсудимых оказались их вчерашние товарищи.
– Гляди-ка, Горыня! – пронеслось над притихшим залом, когда вражеская камера крупным планом показала пленных.
– А это Васенька! – ахнул кто-то из молодых офицеров.
– А вон Сёмка! Никола! Да что же это делается?
Наконец наступило время вынесения приговора. Все русские наемники были объявлены пиратами и подлежали повешенью, замененному в связи с военным временем на расстрел.
– Падлы!!! – заревели злые, как сто чертей, рейдеры. – Суки! Перебить всех…
– Братцы! – выскочил вперед один из мелких судовладельцев – Васька Быков, по прозвищу Телок. – Неужто мы это спустим? Ведь надо что-то делать!
– И что ты предлагаешь?
– А чего тут предлагать, – выразил всеобщее мнение Пантелеев. – У нас на такой случай процедура предусмотрена!
– О чем он? – удивленно спросил благоразумно помалкивающий до сих пор цесаревич.
– Ну, я слышала, что есть у рейдеров один обычай, – нехотя ответила ему Таня. – Но вообще это легенда…
– Чистая правда это, – жестко усмехнулся Вахрамеев и, видя недоуменные взгляды некоторых членов экипажа, пояснил: – Годов тридцать тому назад англичане тоже вздумали такое судилище устроить. Тогда приватиры отловили британцев, сколько смогли, и предложили обменять. А чтобы тем хорошо думалось, каждый день одного из заложников с неба им на крышу кидали.
– Но это же варварство! – удивленно посмотрел на своих друзей Николай.
– Верно, – не стала с ним спорить Калашникова. – Но с тех самых пор никто подобное судилище не допускал.
– Так что будем решать? – надрывался Телок.
– Скинуть парочку японцев на их базу, глядишь, и поумнеют, – хищно осклабился Пантелеев.
–
– Не получится, – покачал головой Зимин.
– Это почему?
– Во-первых, пленных у нас нет. Всех, кого удается захватить, мы передаем гоминьдановцам. Во-вторых, это японцы. Для них попавшие в плен все равно себя опозорили, и если мы их убьем, то туда и дорога!
– Может, еще и в-третьих есть?!
– Как не быть… Формально приговор вынесли китайские коллаборационисты, а на них и вовсе всем наплевать.
– И что же делать?
– Прекратить балаган и расходиться. А всех командиров прошу на совет…
– Нет уж, так не пойдет! – попытался возразить кто-то из рядовых рейдеров, но вышедший из себя Зимин не позволил.
– Молчать! – рявкнул он. – Вы на войне, а не в богадельне! Приказываю всем разойтись!
Собравшийся сразу после просмотра фильма совет капитанов начался очень бурно. Большинство входивших в зал заседаний при штабе эскадры были вне себя от злости и даже не думали это скрывать. Лишь немногим удавалось держать себя в руках, но по их горящим глазам и ауре было видно, что это ненадолго.
Март и ненавязчиво присоединившийся к нему Николай последними проникли в зал совета. Охрана, увидев и, что самое главное, узнав цесаревича, не смогла самостоятельно определиться, пускать его или нет, а он тем временем пробрался внутрь и, стараясь оставаться незаметным, отыскал местечко на стуле у стены. Колычев прошел к столу и сел за него, справедливо посчитав, что имеет на это равные с остальными права.
Едва двери закрылись, как рейдеры, даже не заняв своих кресел, принялись кричать, требуя у Зимина ответов на их вопросы.
– Адмирал, почему Россия не вмешивается? – брызгая слюной, орал Быков. – Экипаж Чкалова – ведь такие же подданные царя, как и все прочие. Где, мать его раз эдак, победоносный Третий флот, почему он не висит над Киото и под дулами орудий не требует немедленного освобождения наших ребят?
– Верно! – поддержали его остальные. – Когда надо было Чан Кайши спасать, мы были нужны, а теперь что же получается, нас слили? Бросили умирать?
– Вам за это платили, – имел неосторожность ляпнуть кто-то из штабных, но как только увидел реакцию приватиров, поспешил заткнуться.
– А ты нас деньгами не попрекай! – выразил всеобщее мнение Пантелеев. – Как ни крути, мы тут за интересы державы сражаемся!
– Так что ответишь, твое превосходительство? – требовательно посмотрели на Зимина бывшие товарищи.
– Значит так, – обвел тяжелым взглядом всех присутствующих адмирал. – Обо всем случившемся я в вышестоящие инстанции доложил. И в штаб Третьего флота, и Колчаку, и про его величество не забыл. Вот только сами, небось, знаете, что до царя далеко, а до Бога высоко! А посему приказываю прекратить истерику и начать думать. У кого есть – головой! А то раскричались, как бабы на базаре…