Гроссмейстеры афёр

Атаманенко Игорь Григорьевич

— Первый, вас понял, приступаем!

В глазах Хенкина застыла безысходность кролика, настигнутого удавом. Герцог, упиваясь произведённым эффектом, подошёл к сникшему стоматологу, потрепал его за щеку и, копируя выговор Марика, назидательно произнёс:

— Ничего, старина, со временем это пройдёт. Выбрось из головы!

Заметив, как побледнел Хенкин, Юлий обеспокоенно спросил:

— Дружище, может, тебе валерианы накапать?.. Может, чего другого?

— Ещё немного и мне уже патологоанатом потребуется, мать твою! С твоим выпендрёжем я чуть

в труп не превратился, — приходя в себя, процедил Марик. — Кудесник грёбаный! Для него стараешься, стараешься, а он…

Герцог не дал ему договорить.

— Марик, мой водитель на «Волге» задержится здесь минут на сорок. Мы на твоей «шестёрке» едем в аэропорт, — заметив, что Хенкин хочет что-то возразить, Юлий повысил голос: — Не дрейфь, я буду в багажнике. До трассы доедешь не торопясь, а там — жми на всю железку!

— Ну, ты — ухарь! — выдохнул Марик и с искренним восхищением добавил: — Действительно — кудесник!..

От идеи уместить Юлия в багажник хенкинской «шестёрки» отказались, едва приблизившись к машине: стало ясно, что засунуть его туда можно, лишь переломив тело пополам, как складной стул.

В результате приняли соломоново решение, и Герцог улегся на пол у заднего сидения. Хенкин в порядке мести за недавно испытанное потрясение предложил накрыть его зловонным ковриком, но Юлий элегантно отклонил эту идею, сославшись на свое правило чужими носовыми платками и подножными ковриками не пользоваться ни при каких обстоятельствах. Марик уселся за руль, не совсем уверенно запустил мотор, и машина выкатила за ворота дачи.

— Шевели поршнями, старина! — скомандовал Герцог, мечтая побыстрее оказаться на трассе, ибо каждая кочка проселочной дороги уже буквально сидела у него в печёнках.

Выбрались на асфальтовое покрытие трассы.

— Что там сзади? — спросил Юлий, умирая от тошнотворных запахов.

— Белый «жигуль», «шестёрка», пристроилась за нами… — хрипло пробормотал Хенкин. Он нервничал от неопределенности своей роли в задуманной Герцогом комбинации, но задавать вопросы считал ниже своего достоинства. Герцог понимал это и, чтобы приободрить друга, сказал:

— Марик, представь, что ты — Отто Скорцени, вывозящий из Италии Муссолини…

— Слушаюсь, дуче! — в тон ему ответил Хенкин.

— Где мы сейчас?

— Километрах в двадцати от Кавголово. За нами прут уже три «шестёрки»! Юлик, ты во что-то вляпался? Почему не предупредил?! Ты же ставишь под удар не только меня, но и…

— Держись спокойно, не дергайся, иначе тебе придётся госпитализировать меня с диагнозом: «ушиб мошонки о Ленинградское шоссе»!

Герцог уже давно мог бы рассеять страхи Хенкина, вытащив рацию и перекинувшись парой фраз с «первым», но намеренно держал друга в напряжении в отместку за непочтительный, поучающий тон там, на даче.

— Юлик! Одна «шестёрка» пошла на обгон! Что делать?

В голосе Хенкина Герцог услышал панические нотки. Он не стал более испытывать судьбу, а то, неровен час, Марик еще в столб врежется от страха. Вытащил рацию.

— Первый,

Первый, я — Кудесник. Сохраняйте дистанцию. Держитесь за нами… При появлении подозрительных машин дайте знать! — Для Марика добавил: — Это мои люди, охрана. Мы знакомы еще с прииска, так что никто никого не подставит. А нужны они мне, чтобы «пол-лимона» доехали по назначению. Усвоил?

Через полчаса бешеной езды, несколько раз связавшись по рации с Махмудом, Герцог понял, что затея удалась, и пересел на переднее сидение, к Марику. В Пулково расстались опять друзьями.

«Наружка» ленинградского управления КГБ двинулась в путь, — как ей и предписал Герцог, — через сорок минут, преследуя его служебную машину.

Через некоторое время разведчики наружного наблюдения, заподозрив неладное, разделились. Одни продолжали преследовать «Волгу» и обследовать трассу в поисках красного «жигуля» 19–40, другие вернулись, чтобы осмотреть дачу и окрест. Тщетно. Объект был утерян.

* * *

На следующий день через «Шелкопряда» гэбэ выяснит, что Герцог, оформив больничный лист по поводу остеохондроза, убыл в Псковскую область якобы для прохождения краткосрочного курса массажа у местного целителя-костоправа.

Глава двадцать первая. По прочтении растворить в «Киндзмараули»

Встреча с разведчиком, — а Юлий не сомневался, что Чарльз Добкин и есть штатный спецслужбист, — как тайное любовное свидание с чужой женой, когда образ разъяренного мужа постоянно перед глазами, он крадется со столовым ножом или скалкой для теста в руке и ничем не отличается от вездесущих гэбэшников, прячущихся за каждым углом с пистолетом и наручниками. Они звонят по тебе, Юлий Львович! Ну, не по Добкину же! — у него дипломатический иммунитет…

Расположившись в маленьком одноместном номере ведомственной гостиницы на улице Неждановой, с окном, выходящим в тихий двор с усыпанными снегом цветочными клумбами, Герцог пытался проанализировать события прошедшего дня.

Главный итог состоял в том, что удалось оторваться от круглосуточной слежки. «Оторвался!»

Последнюю неделю Юлий буквально ощущал на своей спине дыхание «топтунов», их присутствие изматывало, выводило из себя, заставляло совершать ошибки. «Ушёл-таки!» — похвалил себя Герцог и сладко потянулся. Клонило ко сну. Напряжение последних дней шло на убыль.

«Надо отпустить вожжи, расслабиться, ни о чём не думать — всё остальное приложится само собой», — сказал себе Юлий и принялся разбирать постель.

Засыпая, он услышал за стеной громоподобный храп Махмуда…

* * *

Герцог нарушил рекомендацию Хенкина и стоявших за его спиной американцев. Изучив полученную инструкцию, не стал бросать ее в стакан с водой, а ознакомил с содержанием Кочева. Начальник республиканского угро как никак! Что скажет профессионал?

Вчитываясь в документ, Махмуд шумно сопел, морщил лоб, ерошил густые чёрные брови.