Гротеск
Шрифт:
Ямамото постоянно находилась под моим прицелом. Стоило ей появиться в новом костюме, как я старалась разузнать, из какого он магазина, чтобы купить такой же. Я стала подражать ее манере в задумчивости подпирать пальцем подбородок. Когда она задавала вопрос на летучке, я, как и она, тут же поднимала руку. Как только начальство вызывало Ямамото на беседу, я теряла покой, и работа валилась у меня из рук. Вдруг ей поручат какое-то дело, а мне ничего не скажут, и все лавры достанутся ей одной?
Надо было каким-то образом утереть Ямамото нос. Однако она всегда шла впереди меня. Хотя бы на
Как-то раз я проходила мимо отсека, где мы готовили чай, и увидела там Ямамото. Рядом с ней стоял большой поднос с чашками, их было много — штук тридцать. Она их мыла. Назначила себя дежурной по кухне, взяла на себя роль, которой я пренебрегала. Для чего мне такая «честь»?
— Послушай, зачем тебе этот чай? Нас не для этого сюда взяли, — упрекнула ее я.
— Ой, Сато-сан? — Ямамото обернулась на голос, подтягивая рукав блузки. — Ну что поделаешь? Если не я, другим девчонкам придется. Чего хорошего?
— Вот и замечательно! Им все равно делать нечего. Как ни пройдешь мимо — все сплетничают. Или про парней, или про наряды и косметику.
— Неужели? Вот бы мне такую жизнь!
Ямамото обернулась. По коридору шли несколько девчонок-ассистенток. В то время женский персонал должен был носить униформу — темно-синий костюм и белую блузку с длинными рукавами. Зимой к этому наряду полагался еще кардиган, тоже темно-синий. Летом ходили с короткими рукавами-воланчиками. Только нашей «семерке» разрешили ходить в «штатском». Нас сразу можно было отличить. Девчонки с пластиковыми пакетами в руках, похоже, бегали за бэнто к обеду и теперь весело болтали о чем-то.
Я презрительно улыбнулась:
— Чего в них хорошего? Из школьниц так и не выросли. Получают мало, будут вечно ходить в помощницах — сними копию, принеси чайку… Кроме этого, больше ничего не умеют. Я не такая. У меня жизнь — это работа. Жизнь нелегкая, не то что у тебя. У меня мать и сестра на шее.
— Да уж. — Ямамото оставила чашки и вздохнула. — Ты не такая.
— Тебе не нравится?
— Что ты? — Она нахмурилась, словно я спросила что-то совсем несуразное. — Но я правда так думаю. Ты здесь выкладываешься, а мне эта фирма разонравилась. С какой стати все смотрят только на нас? Сплетничают о нас в кабаках каждый день: они то, они сё… То у них бабы — пустое место, то вдруг превозносить начинают. Тебе не надоело?
Я покачала головой:
— Чтобы не надоело, надо больше работать. Вот я и стараюсь.
Ямамото посмотрела на меня:
— Здорово! Ты молодец! А вот я хотела бы ассистенткой. Чтобы тихо, спокойно… А потом вообще уволюсь.
— С таким трудом устроилась и…
Она
— Конечно, когда я говорю, где работаю, подруги такие глаза делают! Повезло, еще как! В строительстве сейчас бум, а фирма — на первом месте, за границей ее знают. И зарплата — дай бог. И работа — если к ней по-серьезному относиться. Но меня это все не трогает. Нас слишком нагружают. Для меня — чересчур. Надоело все время думать о работе, пахать больше мужиков. Все равно мы не можем стать такими, как они. Да я и не желаю. Работать я, конечно, хотела, но в таком режиме мне это просто не по силам.
Ямамото стала быстро разливать чай из большого чайника. Самая большая чашка, расписанная названиями рыб, принадлежала шефу. Он получил ее в подарок в какой-то сусичной. Женщины у нас в основном пили из детских кружек с персонажами вроде Микки-Мауса и Снупи. Мужчины владели разномастными чашками, весьма непрезентабельными. Скорее всего, из семейных сервизов, купленных женами.
— Может, выйти замуж, стать домашней хозяйкой? Просто и необременительно.
— А что, есть за кого? — поинтересовалась я, чувствуя, что этот раунд остался за ней.
Опять она меня опередила! У нее и кавалер имеется. Не скажу, что я смотрела на мужчин как на ненужный материал. Но я не имела понятия, как подступиться к этой теме, как знакомиться. В фирме мужчины относились ко мне с уважением, но держались на расстоянии. Как я могла показать, что кто-то из них меня интересует?
А Ямамото за ее желание стать домашней хозяйкой я презирала. На мой вопрос она не ответила, только загадочно улыбнулась. Как бы свысока. Я не могла этого не почувствовать.
— Ну выйдешь замуж, обрастешь хозяйством… Это конец! Поражение! Ты должна бороться до конца.
— Может, и так. — Ямамото наклонила голову. — Только я больше не хочу бороться. Впрочем, с нами с самого начала играют в одни ворота. Мне кажется, фирма просто испытывает нас. Разве это не унизительно? Победа — это жить и быть счастливой. И жених мой так говорит.
Ямамото лучше меня была приспособлена к действительности, но тогда я так не считала. Вот будет большая удача, если она отступит и уйдет, думала я, но в то же время такая поспешная капитуляция вызывала у меня презрение.
То был единственный случай, когда Ямамото открыла передо мной душу. После этого она неизменно оставалась сдержанной, холодной отличницей, и не знаю, следовало ли принимать всерьез слова, сказанные ею в тот раз. Не исключено, что она говорила совсем не то, что думала, испытывала меня. Между нами шла ожесточенная борьба — за мужскую часть сотрудников, за ассистенток, за остальных членов «великолепной семерки». Мы были в «диком поле».
Узнав, что Ямамото сдала экзамен по английскому языку на первый уровень, я тут же начала готовиться к экзамену. Занималась как сумасшедшая и через год получила такое же свидетельство. Но кого было им удивить в нашей фирме, где многие владели английским? Я понимала: этого недостаточно — и стала вести на английском все записи. Или писала по-японски, но предложения строила по правилам английской грамматики. Это подействовало. Все смотрели на меня круглыми глазами. Я была очень довольна произведенным эффектом.