Гроза 1940
Шрифт:
Эмка подъехала к воротам института, все достали пропуска, подошедшие охранники стали тщательно их проверять. Только удостоверившись в праве прибывших пройти за ворота, охрана открыла их. Выйдя из машины, они сразу отправились в лабораторный корпус, перед входом в который у них опять проверили пропуска.
Работа в корпусе была в самом разгаре. Молодые инженеры тестировали транзисторы, испытывая их на всевозможных режимах. Каждый двадцатый сжигали, определяя ток пробоя. Довольные лица инженеров лучше всяких слов рассказали о результатах. Кажется, и здесь успех. Можно запускать производство и проектировать схемы уже не только для ламп, но и для их продукции. Андрей помнил, как узнав насколько легче станет самолётная рация профессор Берг только недоверчиво покачал головой. Теперь же полгода работы
Не понимал он только необходимость в столь сложное время тратить большое количество средств на работу третьей лаборатории, занимавшейся разработкой элементов вычислительной техники. Но как убедила его работа в данном институте, всякое дело проводящееся в нём имело глубокий смысл и практическую пользу, если не сейчас, то в будущем.
Андрей с Сашкой подключились к работе, надеясь к вечеру закончить всю серию испытаний. Но спустя несколько минут в лабораторию вбежал испуганный дежурный по канцелярии. Задыхаясь от быстрого бега, он сообщил, что батальонного комиссара Банева срочно требуют к телефону. Выяснив что звонок из Кремля, Андрей немедленно отправился к телефону. На другом конце провода Поскребышев сообщил ему, что ему будет звонить сам Сталин. Сашка с удивлением услышал эту новость, вождь никогда не беспокоил его днём, тем более не отрывал от работы. Наконец на другом конце провода раздался мягкий голос Сталина, сдобренный уже привычным акцентом.
– Здравствуйте, товарищ Банев, как обстоят дела с производством нужной нам продукции?
– Здравствуйте, товарищ Сталин. Мы уже закончили все испытания, и с завтрашнего дня можем приступать к промышленному выпуску.
– Это хорошо, что вы опережаете график. Мы думаем, что ваш институт можно отметить Ленинской премией за успешную работу.
– Служим Советскому Союзу. – Отрапортовал Андрей.
– Скажите, товарищ Банев, а как у вас в институте обстоят дела с национальным вопросом?
– С национальным вопросом? – Опешил Андрей. – Как и везде. Есть люди разных национальностей. Я точных цифр не помню, но могу предоставить их через несколько минут.
– А сколько у вас в институте лиц еврейской национальности?
– Я могу предоставить полный отчёт, товарищ Сталин.
– Хорошо, товарищ Банев. Мы будем ждать вас вместе с профессором Бергом через полтора часа с полным отчётом по всем работам, и национальному вопросу тоже.
Сталин положил трубку. Но по его голосу Андрей, хорошо изучивший вождя за эти месяцы, понимал, что тот доволен, и даже не пытается скрыть это. Причем вряд ли это касалось завершения работы по радарам, об их ходе он постоянно консультировался у профессора Берга. И, наверняка знал все тонкости гораздо лучше Андрея, основной работой которого была разработка транзисторов.
Андрей сообщил Бергу о вызове в Кремль. Профессор сразу начал отбирать нужные для доклада бумаги. Андрей же отправился в отдел кадров за справкой о национальном составе сотрудников института. Хотя численность евреев в институте он хорошо знал. На настоящий момент их было пятеро, четверо в отделе прикладной математики третьей лаборатории. И один в лаборатории радиолокации. Хотя Сашка, предупреждённый Берией о возможном интересе сионистов к их институту, безжалостно вычеркивал их из списка претендентов, и оставил только тех, за кого лично поручился Аксель Иванович. Впрочем, был ещё один, шестой, но тот на вторую неделю работы стал проявлять излишнее любопытство к работе других сотрудников, за что и был немедленно уволен и переведён куда–то в Среднюю Азию. Начальник охраны института провёл воспитательную беседу с другими сотрудниками и отбил у всех желание не только спрашивать чем занимаются другие, но и даже смотреть на чужие столы.
К четырем часам они уже входили в приёмную Сталина. Ожидавший их Поскребышев велел подождать и вошёл внутрь, но почти сразу вышел и приглашающим жестом открыл перед ними дверь. Андрей постарался сосредоточиться, страха он давно уже не испытывал, убедившись в том, что Сталин прежде всего прагматик и, пока он будет верно
– Знакомьтесь товарищи, – сказал Сталин, – это делегация творческой интеллигенции, прибывшая по поручению Общества Еврейской культуры. Это кинорежиссёр Эйзенштейн, профессор Ландау, поэт Фефер и актёр Михоэлс.
Андрей удивился, делегация действительно была очень представительной. Каждый из них по отдельности имел немалый вес в предвоенном советском обществе, а все вместе представляли немалую силу, с которой необходимо было считаться даже Политбюро и Сталину. Хотя сразу было видно, что Эйзенштейн тяготится этой миссией, он даже отсел от своих товарищей подальше, насколько позволяла длина стола. Хотя про него Андрей и слышал, что он не еврей, но ничего документально подтверждающее или отрицающее эту версию ему найти так и не удалось. Приходилось поступать в соответствии с английской мудростью – «"если что–то выглядит как утка, ведёт себя как утка и крякает как утка, то скорее всего это она и есть"». «"Гениальный и непримиримый"» по отзывам его поклонников (впрочем говорили они всё это намного позже, когда всесильный НКВД потерял свои страшные зубы) Ландау отчаянно трусил, пытаясь скрыть это за рассеянным видом, но получалось у него плохо. Поэт был спокоен, как человек уверенный в своей правоте. Но всё же главным в этой делегации был не он. По властному взору Михоэлса сразу было ясно, кто в ней руководит. Ясно это было и по внимательному взгляду, с которым он рассматривал Андрея. Он что–то знал и даже не пытался это скрывать.
Сталин тем временем представил и Берга с Андреем и перешёл к главному вопросу, ради которого он и пригласил их.
– Вот товарищи из Общества Еврейском культуры жалуются на вас, товарищ Берг. Они утверждают, что в руководимом вами институте занимаются национальной дискриминацией. Что вы можете нам сказать по этому поводу.
– Почему они так решили, – удивился Берг, – и в чём заключается эта дискриминация?
– Они утверждают, – продолжил Сталин, – что в вашем институте очень мало работников еврейской национальности.
Голос Сталина был спокоен и ровен, но хорошо изучивший его за эти месяцы Андрей понимал, что вождь доволен. Понимал и причину. Столь открытое выступление обозначало, что проникнуть в тайны их института сионистам пока не удалось, и они решили использовать последний способ. Хотя нужно быть очень самоуверенным, чтобы пытаться говорить со Сталиным с позиции силы, кажется товарищи никак не могут забыть своё всесилие двадцатыхтридцатых годов. За спиной еврейской делегации приоткрылась дверь и в кабинет тихо вошел Берия. Он присел на стуле, стоящем около стены и прислушался к разговору. Чувствуя, что кто–то вошёл, напрягся Михоэлс, но оглянуться в присутствии Сталина не решился.
Андрей решил взять инициативу в свои руки и решительно поднялся, пока профессор Берг не решился сам отвечать на заданные вопросы.
– Разрешите мне ответить, товарищ Сталин. – Спросил разрешения Андрей, Сталин кивнул ему и Андрей продолжил. – Я являюсь представителем Политбюро при институте и подобные вопросы предназначены прежде всего мне, а не директору института. На данный момент среди сотрудников института, а их сто тридцать три человека без обслуживающего персонала, числятся. Украинцев шестнадцать человек. Белорусов семеро. Немцев пять человек. Один швед. – Он кивнул в сторону профессора Берга.