Гроза над озером
Шрифт:
Я быстро надел брюки, набросил куртку и, не сказав ни слова, побежал вслед за Светой. В доме её не было. Выскочив на улицу в мутную предрассветную мглу, я и там не нашёл её.
«Где же? Где она? – думал я, лихорадочно перебирая все возможные варианты. – Наверное, на причале. Где же ещё быть? В лодке».
Поспешил туда, ещё не ведая, как себя вести, что говорить и объяснять.
«Ой,
Нет, я не был аскетом, совсем не был. И попадись мне Надежда в иное время и иной обстановке, был бы рад близости с ней. Любви бы вряд ли получилось, даже увлечения долгого быть не могло. Но, она ведь хороша собой, и мы могли доставить другу-другу удовольствие, называемое плотским. Ну и что? Бывает у кого-то и такое, бывает и лишь только такое. Кто-то и вовсе не ведает, что есть любовь. Да и можно ли обойтись без всего этого, пусть даже плотского? Сколько научных работ опубликовано, сколько исследований проведено, даже статистика выставлена на многих медицинских сайтах Интернета. Доказано, что аскетизм – путь к инсультам и инфарктам и прочим болячкам. Я же, как уже говорил, аскетом не был. И у меня – да, грешен, грешен – были в разное время разные пассии, которые навещали меня или которых навещал я.
И вполне могла быть такой вот непостоянной пассией на непродолжительное время та же Надежда. Могла, потому что не было в сердце любви. Ни к кому не было любви. Что это, грех? А может, наказание за что-то в прошлом? Я не задумывался об этом, потому что пора задуматься не пришла.
…Свету я увидел возле лодки. Она переодевалась в свою одежду, подсохшую за ночь. Видно, успела прихватить с собой. Но в доме переодеваться не стала. Спешила.
Возможно, уже краем глаза заметила меня, но никак не реагировала. Напротив, перебралась в лодку и стала вычерпывать из неё дождевую воду.
Я подошёл и тихо сказал:
– Светочка, простудишься.
Она не ответила, лишь энергичнее стала работать небольшим ковшиком.
– Светочка… Ты не так всё поняла.
Глупее фразы придумать трудно. Но что я мог сказать умнее в те минуты?
Она по-прежнему вела себя так, словно и не было меня рядом.
– Светочка, милая, выслушай меня. Я сам ничего не понял. Проснулся,
В это время подошла Надежда. Посмотрела сначала на меня, потом на Свету. Кажется, начала что-то понимать, но, конечно, понять всё так глубоко, как понимали мы, была не в состоянии.
– Светка, ты что рванула? – грубо спросила она. – Рано ж ещё.
– Едем сейчас же. Принеси вещи, – и тут же, окинув меня презрительным взглядом, прибавила. – Будьте уж так любезны напоследок, помогите Надежде вещи принести.
– Да я сама, сама управлюсь. Не надо, не ходите, – поспешно сказала Надежда, наконец, поняв, что нам надо побыть одним.
И уже отойдя на несколько шагов, повернулась и сказала каким-то удивлённо виноватым тоном:
– Я ж не знала. Откуда могла знать-то?
Зачем сказала. Это только усугубило положение.
– Уйдите, видеть вас не хочу, – выкрикнула Света и разрыдалась, уронив ковшик и закрыв лицо руками.
Я хотел перебраться в лодку, к ней, но услышал уже угрожающее:
– Не подходите ко мне.
Н-да, ситуация не очень. Уже светало. Вот-вот пойдут на озеро рыбаки, а здесь такие разборки! Век-то какой!? Век, когда и иные мужики стали охочими до сплетен, а от сплетен и до клеветы недалеко – понесут сороки на хвосте. А здесь то уж общество нормальных русских мужиков уже дачниками разбавлено. А средь городских то всякой твари по паре. Особое удовольствие недомужчинкам, каковые и строя воинского не знали, и казарменной жизни не изведали, и погон не носили – то есть мужское качество своё не доказали, прицепляться к какому-то мало-мальски известному человеку – не просто к обывателю, никого не волнующему, а, скажем, художнику, артисту, писателю или поэту. Вот тогда они, говоря языком нынешних уничтожителей изящной словесности, и ловят особый кайф.
Мне бы, конечно, не очень хотелось в этаком вот положении, как говорят, «быть застуканным» каким-то «народным мстителем», и я отошёл от лодки.
Наконец, Надежда вернулась и тихо сказала мне:
– Действительно лучше её сейчас не трогать. Попробую успокоить.
Конец ознакомительного фрагмента.