Шрифт:
Авторы благодарят за помощь и поддержку Юрия Жукова и Макса Д (он же Road Warrior).
Пролог
22 июня 1941 года, 03:25. Белорусская ССР, государственная граница СССР и Третьего рейха
В час, когда зарозовевший восток уже осветил заревом полнеба, на еще темной западной стороне послышалось заунывное завывание сотен авиационных моторов. В этот предрассветный час, лежащий между самой короткой ночью
Первыми советско-германскую границу на большой высоте пересекло несколько десятков бомбардировщиков Ю-88. Приглушив моторы, они со снижением направились в глубину советской территории, к стратегическим аэродромам, армейским складам и окружным командным пунктам РККА. А вслед за ними, завывая на все голоса ЮМОвскими и БМВшными моторами, тупо перлось дюралевое стадо из сотен «юнкерсов», «хейнкелей», «дорнье»… «Мессершмитты» из истребительных эскадр должны были взлететь несколько позже, чтобы поддержать свои бомбардировщики во время второго и последующего налетов. Так решили в штабах люфтваффе. Еще не упала ни одна бомба, не был сделан ни один выстрел, а война уже пришла в миллионы советских домов.
Внешне все походило на те бесчисленные варианты истории, в которых гитлеровская Германия летом сорок первого года в разные сроки, под разными предлогами и с разной степенью вероломства внезапно нападала на СССР. Исход же всегда был один – победа вермахта в приграничном сражении, присоединение СССР к антигитлеровскому альянсу и затяжная война разной степени продолжительности, кончавшаяся обязательным разгромом вермахта. Союзники могли провести свою историческую встречу на Висле, Одере, Эльбе, Рейне или даже Сене, но исход всегда был примерно один. Вслед за Рузвельтом в Америке к власти приходил Трумэн, вслед за Второй мировой следовала Холодная война, и все начиналось сначала.
В этот же раз все было совсем не так. Страна, лежащая на востоке, только притворялась спящей. Вчера вечером по войскам, словно электрический эмпульс, прошел сигнал «Гроза», и советские солдаты, измученные бесконечными учениями, стрельбами и марш-бросками, чего не было в других вариантах истории, наконец отошли в пункты постоянной дислокации. Там они сходили в баню, получили чистое нательное белье и новую форму «образца сорок первого года», после чего посетили клуб, где посмотрели кино. Во всех ротах, эскадронах, батареях и эскадрильях показывали один и тот же фильм – «Обыкновенный фашизм».
В двадцать два ноль-ноль на всем протяжении приграничных округов, от Мурманска до Одессы, прозвучала команда «Боевая тревога». В течение ночи, до самого рассвета, части РККА занимали назначенные им для прикрытия участки советско-германской, советско-финской, советско-венгерской и советско-румынской границ, пополняя и усиливая заранее выдвинутые вперед специально созданные артпульбаты.
К Бресту, Августову, Граево, Гродно и Алитусу по лесным дорогам в течение ночи выдвинулись взявшиеся как бы из ниоткуда механизированные и мотострелковые
В штабе Западного ОВО бился в беззвучной истерике с кляпом во рту примотанный скотчем к стулу генерал армии Павлов. Люди, внезапно вломившиеся в его кабинет, не разделяли его идей и страхов, со всей серьезностью готовились к тому, чтобы «отразить» и «уничтожить» самую могущественнейшую армию в мире. В ночь с двадцать первого на двадцать второе июня в Минск прибыл представитель недавно организованной Ставки Верховного Главнокомандования генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Павлович Берия, призванный координировать действия РККА на Западном стратегическом направлении. Действия РККА на юго-западном направлении из Киева должен был координировать еще один представитель Ставки – народный комиссар государственного контроля Лев Захарович Мехлис.
Сам Сталин в эту ночь не поехал на Ближнюю дачу, а остался в своем кремлевском кабинете. Американские телефоны ВЧ на его рабочем столе молчали, готовые обеспечить прямую связь с Мурманском, Ленинградом, Таллином, Минском, Киевом, Севастополем. Такая же напряженная тишина царила и в кремлевском кабинете Вождя.
В тот самый момент, когда утомленные ночным маршем и едва успевшие прикорнуть в окопах красноармейцы были разбужены гулом пролетающих в вышине самолетов, на столе у Верховного зазвонил телефон, на корпусе которого прозрачной лентой была приклеена бумажка с надписью «Минск».
– Все-таки напал, мерзавец, – сказал Сталин, выслушав рапорт лучшего менеджера всех времен и народов. – Лаврентий, передай там товарищам, чтоб начинали. Пора.
Не успел положить трубку Берия, как последовал звонок из Киева, рапорт Мехлиса в точности повторял донесения из Минска. Немецкая авиация пересекла границу, вражеская артиллерия ведет огонь по погранзаставам, казармам, складам и аэродромам. Потерь нет, поскольку личный состав, техника, вооружение заблаговременно перемещены в запасные районы, а боеприпасы, ГСМ и прочее имущество розданы в войска.
Мехлис еще докладывал Сталину, а с КП в Минске вышла на связь радиостанция, работающая на еще не освоенных немцами диапазонах:
– Всем, кто меня слышит. Я – «Эльбрус». «Гроза! Гроза! Гроза!»
По этой команде на взлет пошли истребители Западного и Юго-западного стратегических направлений, а также истребители 1-й воздушной армии ОСНАЗ, дислоцированные на недавно оборудованных полевых аэродромах в районе Минск – Барановичи. Об этой воздушной армии, внезапно, как будто ниоткуда появившейся в ЗапОВО, будет отдельный разговор.
По этой команде советская артиллерия открыла шквальный ответный огонь по немецким огневым позициям, форсирующим границу войскам и забитым солдатами и техникой исходным рубежам. На не ожидающих того Теодоров, Гансов, Густавов и Михелей обрушился огневой шквал невиданной ими до того силы. Орудий калибра 76 мм и выше в Западном и Киевском ОВО было много. В нашем прошлом для захваченных в трофеи гаубиц М-30 и МЛ-20, принятых на вооружение вермахта под обозначениями 12,2cm s.F.H.396(r) и 15,2cm KH.433/1(r), немцы даже развернули собственное производство боеприпасов. Трофейная 76-мм дивизионная пушка Ф-22 для вермахта массово переделывалась в противотанковую пушку Pak-36(r), имевшую у наших танкистов прозвище «Гадюка».