Гроза Византии

Красницкий Александр Иванович

Трон с императором был мгновенно скрыт. Князья могли только мельком заметить, что он унесся куда-то вверх.

Они были изумлены, но Василий, наклонясь к уху Аскольда, прошептал:

– Вы, вожди, удостоились зреть царя земного, теперь удостоитесь увидеть Царя Небесного…

Не пришедшие в себя от изумления варяги с не меньшей торжественностью были уведены из императорского дворца в храм св. Софии.

То, что увидали они там, навсегда осталось потом в их памяти.

Служил сам Фотий.

Глаза варягов в полутьме

могли различить только волны фимиама, струившиеся от алтаря. Среди них они, как сквозь дымку, замечали какие-то фигуры, казавшиеся им тенями небожителей.

– Велик Бог христианский! – воскликнул Аскольд, пораженный всем увиденным им.

– Велик, велик! – как эхо повторили за ним все варяги…

А когда, отвечая на возгласы священнослужителя, откуда-то с высоты храма запел незримый хор, не удержался и Дир.

– Так поют только в Валгалле! – в сладком восторге проговорил он.

6. РАДОСТНОЕ СВИДАНИЕ

Потрясенные до глубины души вышли князья и их спутники из храма св. Софии. Они молчали, не зная, что думать, что делать. Благоговейный восторг овладел всем их существом. Им хотелось плакать от умиления, хотелось прославлять этого Невидимого Бога, и в то же время они чувствовали, что должны во что бы то ни стало сохранить свое достоинство…

– Теперь, славные витязи, – услыхали они вкрадчивый голос Василия, -после того, как вы вкусили пищу духовную, прошу вас в покои императора, где вы найдете пищу для вашего тела.

– Можно ли думать о пире после всего виданного нами? – воскликнул Аскольд.

– Что ты хочешь сказать, витязь?

– Хочу сказать, что чувствую…

– Говори же, мы слушаем тебя…

– Но я боюсь осуждения вашего… Мы, норманны, умеем говорить только то, что думаем.

– Нам Бог запрещает осуждение… Он проповедовал любовь даже к врагу. – Даже ко врагу? – задумчиво проговорил князь. – А наш Один и славянский Перун… Но что я хотел сказать?… Я скажу только, что я понял теперь причины этой страшной бури. Нет сомнения, Бог, которому вы служите, заступился за вас. До сих пор я в этом сомневался, но теперь я верую этому.

– И веруй! Благо тебе будет! После я дам тебе возможность беседовать с первосвященником нашего Бога, и ты услышишь то, что, как я вижу, жаждет познать душа твоя.

Князей снова провели во дворец. Там в одном из больших, светлых покоев был приготовлен для угощений обильный самыми утонченными яствами стол.

Перед тем, как с таким торжеством принять варягов, состоялось еще одно тайное совещание. На нем был возбужден вопрос о том, что не лучше ли разом избавиться от варяжских вождей, прибегнув к излюбленному византийскому средству – отраве. Без них и остатки варяжской дружины, сплачивавшейся только вокруг своих князей, являлись жалким сбродом, разогнать который рискнули бы даже изнеженные императорские гвардейцы. Но против этого плана восстал Вардас, Фотий и Василий Македонянин.

Они

как будто видели будущее.

– Эти люди и так нам теперь не страшны, – говорили они, – а, возвратясь на родину, они принесут весть о чуде, и Византия приобретет в них верных слуг, а не врагов, какими они были нам доселе.

Мнение это восторжествовало, и князья не были отравлены.

Василий готовил им еще радость…

Когда стол был кончен, он попросил князей к себе в свои палаты.

– Вы увидите там нечто такое, что доставит вам большую радость, -предупредил он их.

Но после всего пережитого в этот день Аскольд и Дир остались безучастными к этому предупреждению.

Какая радость могла их еще ждать?

Они последовали за Василием, дружина же их осталась в столовом покое, где им в изобилии поданы были крепкие вина, являвшиеся для этих детей природы, в полном смысле слова, новинкою…

Приведя их к себе, Василий оставил князей одних, а сам удалился.

– Что ты скажешь, Дир? – спросил брата Аскольд.

– Скажу, что все виденное нами непонятно… Знаешь, мы одни, и я могу говорить откровенно… Как хорошо было бы, если бы этот Невидимый Бог был и у нас в Киеве!

– Я сам думаю о том же… – со вздохом вымолвил Аскольд.

Шорох в дверях отвлек от разговора их внимание. Не успели они обернуться на него, как крик радости вырвался из их груди:

– Изок!

Князья кинулись к вошедшему в покой и протягивавшему свои руки юноше. – Князья, князья! Вот и мы свиделись вновь! – кричал он.

– Мы думали, что ты погиб…

– Нет, византийцы пощадили меня… Этим я обязан Василию.

– Какому?

– Вы его видели; это – тот, который привел вас сюда.

– Не мне ты обязан, юноша, – послышался голос Македонянина, – а самому себе, своему честному сердцу. Зная, что тебя здесь ждет смерть, ты все-таки не решился изменить твоей клятве и пришел, как обещал, обратно. Чья бы рука поднялась на тебя? А вы, князья, примите его в свои объятия точно так же, как и сестру его…

Он слегка подтолкнул вперед Ирину, смущенную и зардевшуюся.

С удивлением глядел на появившуюся перед ним девушку Аскольд. Киевский князь был поражен ее появлением и, едва увидя ее, воскликнул:

– Зоя!

Ирина была замечательно похожа на сестру своего отца…

– Зоя, ты воскресла из мертвых и пришла ко мне! – воскликнул Аскольд. – Я – не Зоя, а Ирина, – прошептала в невольном смущении девушка.

– Ее лицо, ее голос, ее движения… Что это? Новое чудо?… Скажи же мне, византиец, скажи, прошу тебя, как понять это?

– Увы, храбрый витязь! Это – не Зоя… Но она, действительно, похожа на нее… В этом надо видеть перст Божий… Он знает все и приводит нас через множество испытаний к тому, что нам самим кажется недосягаемым… Это видно по тебе… Смирись перед Ним и уверуй в Него!… Он будет тебе помогать так же, как помог Византии…