Гроздь рябиновых ягод
Шрифт:
Однажды, в первые дни жизни в новом доме, Настя заметила, что муж замер у окна. Она подошла и выглянула тоже. Калитку соседнего дома закрывала молодая женщина в синем пальто с меховой горжеткой, в низко надвинутой шляпке и в ботиночках на каблучках. Таких разряженных дамочек Настя никогда не видывала, разве что на журнальных картинках.
– Ничего себе! Это кто такая? – ревниво спросила она мужа.
– Соседка, жена нашего главного бухгалтера Степана Игнатьича. Хороша баба, жаль – пустоцвет.
– Как это?
– А так. Сколь живут, а детей нет. Потому и пустоцвет.
Настя
После того случая с Веночкой женщины познакомились, а вскоре и подружились. Дуся (так звали дамочку) оказалась милой, доброй. После несчастного случая, приключившегося с ней в молодости, детей у нее быть не могло. Однако жениха ее это не отпугнуло. Будучи много старше своей жены, он относился к ней, как к своему ребенку, баловал, наряжал, но на работу не отпускал. Да она и не рвалась. Денег в семье хватало. Дуся коротала время в заботах о доме, о себе, да в вязании многочисленных кружевных салфеток и воротничков. Приятельниц у нее было немного, все такие же, как она, жены местных начальников. Дуся скучала в их компании.
Соседка узнала, что Настя умеет шить, и упросила ее принять заказ на платье. Потом еще на одно. А пока Настя сидела за швейной машинкой, та играла с детьми или уводила их к себе в гости.
Дети к новой знакомой шли охотно. Все в ее доме было для них удивительным: и черный блестящий диван с выстроившимися на полочке поверх кружевной салфетки семью слониками; и высокий фикус с гладкими блестящими листьями; и большое зеркало в резной раме, висящее напротив входной двери; и абажур с бахромой над круглым столом, покрытым кружевной скатертью; и настоящий мягкий ковер под ногами, вместо половичков. Но больше всего удивляло их радио, не такое, как квадратный рупор на столбе около клуба, а свое, в деревянном ящичке. Дети с любопытством вслушивались в музыку и голоса, доносившиеся сквозь легкое потрескивание. Девочки заворожено листали книжки и журналы с яркими картинками или наблюдали за быстрыми пальчиками Дуси, ловко орудующими крючком. А Веночка играл со слониками.
В конце июля, в самую жару, родилась в семье Халевиных еще одна дочка. Девчушку назвали Галочкой. Спокойная черноглазая кроха быстро стала всеобщей любимицей. Теперь Дуся проводила в их доме все свободное время, помогая купать, пеленать, баюкать малышку. Она же стала крестной мамой девочки, отдав ей всю свою нерастраченную любовь. Степан Игнатьевич поначалу радовался, что жена больше не тоскует, потом слишком сильная привязанность ее к чужим детям стала его тревожить, но изменить он ничего уже не мог. Так, в заботах, трудах и радостях незаметно текли дни.
Теплым осенним вечером вышла Настя во двор, присела в ожидании стада на лавочку рядом с мужем под подросшей рябинкой.
– Смотрю я на тебя, птаха моя, и удивляюсь. Другие бабы одного родят и уж поперек себя шире, что поставить, что положить. А ты у меня четверых
– Да ну тебя, балабол, – шутя отбивалась Настя, – лучше сорви мне во-о-он ту гроздь рябины.
– Рано, горькие еще ягоды-то, морозов дождись. А вон и стадо гонят. Иди, встречай Марсельезу. Через месяц отелится, прибавится нам забот. Как ты думаешь, бычок али телочка будет?
– Да лишь бы разродилась благополучно, в первый то раз…
Настя вышла за ворота, высматривая из-под руки свою любимицу. Коровы, козы разбредались по дворам, вот и последняя прошла, Марсельезы среди них не было.
– Отстала, что ли? Видал я ее, как стадо гнал. Надоть искать… – почесал затылок пастух.
До поздней ночи искали корову Георгий с пастухом. Настя места себе не находила от тревоги. Геша вернулся уже заполночь, устало опустился на лавочку. Настя все поняла по его лицу. С последней надеждой спросила:
– Что с Марсельезой? Не нашли?
– Нашли. Нет у нас больше ни коровы, ни теленочка… На рельсы забрела, поездом сбило.
Настя кинулась к калитке, Георгий перехватил ее, усадил на лавку.
– Не надо тебе туда. Там уж свора собак собралась…
– Пришла беда, отворяй ворота… – побелевшими губами прошептала Настя.
И опять, сказала – как напророчила.
Глава 12. Горькая ягода
Накануне весь день и всю ночь шел снег, укрыв чистой простыней грязные мартовские сугробы. С утра казалось, что вновь пришел ноябрь, с первым снегом, холодным ветром, даже в воздухе пахло предзимьем. Но с обеда выглянуло солнышко и слепило глаза, отражаясь от искрящегося покрова.
Георгий в хорошем настроении возвращался из города на площадке товарного вагона. Несмотря на начало весны, всю партию пим удалось сдать в лавку по хорошей цене. После гибели Марсельезы Геша с удвоенным рвением взялся за свой приработок, пропадая в баньке с ужина до поздней ночи. С четырьмя детьми своя корова ох как была нужна! Вот и бились они с Настей без отдыха. Старались и ссуду за дом вовремя выплатить, и денег на новую корову заработать. Постепенно стопка кредитных билетов в шкатулке, припрятанной в погребе, росла. Уж немного осталось собрать…
Георгий поежился, стараясь спрятаться от пронизывающего ветра за высоким воротником овчинной борчатки. Вот показалась околица Аргаяша. Совсем рядом Озерная улица, только неширокое поле перейти, даже крышу родного дома видать. Поезд сбавил ход. Недолго думая, Геша спрыгнул с площадки вагона в сугроб. Летом и осенью он всегда так делал, чтобы не топать от станции до дома лишние километры. Но одно дело перейти поле летом по травке, совсем другое – зимой, по сугробам. Жесткий наст с хрустом ломался под ногами, Георгий проваливался при каждом шаге по колено, а то и выше. Уже через несколько шагов ему стало жарко, спина взмокла. Он снял рукавицы, шапку, расстегнул борчатку. Наконец выбрался на дорогу.