Гроздья гнева
Шрифт:
— Ну, по кружке пива мы все-таки выпьем. Уж очень хочется.
— Не стоит, — сказал Том. — Па узнает, что мы потратились на пиво, рассвирепеет.
— Да нет, слушай. У меня есть свои шесть долларов. Выпьем по кружке и сходим к девочкам. Про эти деньги никто не знает. Эх, и погуляем мы с тобой!
— А ты их прибереги, — сказал Том. — Вот приедем в Калифорнию, такое поднимем веселье, что небу жарко станет. Может, когда будем работать… — Он повернулся к Элу. — А я и не знал, что ты на девочек тратишься. Я думал, ты их уговором берешь.
— Да ведь я здесь никого не знаю. Если будем вот так мотаться
— Дай бог, — сказал Том.
— Ты уж, кажется, во всем разуверился.
— Да, разуверился.
— А когда ты убил того парня, тебе… тебе потом это не снилось? Мучился ты?
— Нет.
— И никогда об этом не вспоминал?
— Ну как не вспоминать — вспоминал. Мне его жалко было.
— А ты не каялся?
— Нет. В тюрьме-то ведь я сидел, не кто другой.
— Очень там… плохо было?
Том резко проговорил:
— Слушай, Эл. Я свое отсидел, и кончено. Нечего вспять обращаться. Вон там река, а за ней город. Давай поищем шатун, а на остальное плюнем.
— Ма в тебе души не чает, — сказал Эл. — Так горевала, когда тебя засадили! И все втихомолку. Слезы у нее будто в горле стоят, а наружу не прорываются. Но мы все равно понимали, каково ей.
Том надвинул кепку на глаза.
— Слушай, Эл, давай о чем-нибудь другом поговорим.
— Да я только про ма рассказываю.
— Знаю, знаю. А все-таки не надо. Все-таки лучше так: шагнул левой, шагнул правой и ни о чем другом не задумывайся.
Эл обиженно замолчал.
— Да я просто так, рассказываю, — проговорил он через минуту.
Том взглянул на него, но Эл смотрел прямо перед собой. Без поклажи грузовик грохотал на каждой выбоине. Том открыл в улыбке свои длинные зубы и негромко засмеялся.
— Ладно, Эл. Я, наверно, еще не могу забыть тюрьму. Может, когда-нибудь потом, попозже все расскажу. Тебе просто любопытно узнать, вот ты и спрашиваешь. А я решил выбросить это из головы. Может, дальше будет по-другому. А сейчас стоит только вспомнить, и будто все переворачивается внутри. Я тебе, Эл, только одно скажу: тюрьма свое дело делает медленно, да верно, — она сводит человека с ума. Понял? Там все тронутые; ты их видишь, слышишь, а под конец и сам в себе начинаешь сомневаться — тронутый ты или нет. Иной раз поднимут крик ночью, а тебе кажется, это ты кричишь… бывает, что и на самом деле кричишь.
Эл сказал:
— Я больше не буду, Том.
— Месяц — ничего, — продолжал Том. — И полгода тоже ничего. А когда перевалит за год, ну тогда… Это ни с чем не сравнишь. Нельзя людей сажать под замок, не годится так делать! Да ну, к черту! И говорить об этом не хочу. Посмотри, как солнце в окнах играет.
Грузовик подъехал к тянувшимся одна за другой заправочным станциям; по правую сторону дороги был склад автомобильного лома — участок в акр величиной, обнесенный высокой проволочной изгородью. Ближе к дороге стоял сарай из рифленого железа с грудой подержанных шин у входа, на которых были проставлены цены. Позади сарая виднелась лачуга, сколоченная из старья — из старых досок и жести. Вместо окон — автомобильные ветровые стекла. В траве — лом: машины с покореженными, продавленными радиаторами, израненные машины, валяющиеся на боку без колес. Посреди двора и у стены сарая — покрытые ржавчиной двигатели.
Эл подъехал по блестящей от масла дороге к сараю. Том вылез и заглянул в темный квадрат двери.
— Никого не видно, — сказал он. — Есть тут кто-нибудь?
— Неужели у них не найдется «доджа» двадцать пятого года?
В глубине сарая хлопнула дверь. Из темноты вышел человек, похожий на призрак. Тощий, грязный, с испачканным маслом, туго обтянутым кожей, исхудалым лицом. Одного глаза у него не было, и когда он поводил другим, здоровым, мускулы пустой глазницы подергивались; брюки и рубашка на нем лоснились от масла, руки были все в ссадинах и рубцах, кожа на них потрескалась; толстая нижняя губа брюзгливо выступала вперед.
Том спросил:
— Ты здесь хозяин?
Глаз сверкнул в его сторону.
— Я работаю на хозяина, — последовал брюзгливый ответ. — А что надо?
— Старый «додж» двадцать пятого года не найдется? Нам нужен шатун.
— Не знаю. Хозяин сказал бы, да его нет. Домой уехал.
— А самим нельзя посмотреть?
Одноглазый высморкался в ладонь и вытер ее о брюки.
— Вы здешние?
— Нет, с Востока, едем на Запад.
— Ищите сами. Можете хоть весь двор спалить, мне все равно.
— А ты, верно, своего хозяина не очень обожаешь?
Человек подошел ближе, волоча ноги, и сверкнул на Тома глазом.
— Видеть его не могу, — тихо проговорил он. — Не могу видеть этого сукина сына. Уехал. Домой к себе покатил. — Он уже не мог остановиться. — Сукин сын! Такую привычку себе завел… цепляется, дразнит. У него дочь — девушка лет девятнадцати, красивая. Так он спрашивает: «Хотел бы ты на ней жениться?» Это он меня спрашивает! А сегодня говорит: «Вечером будут танцы. Может, пойдешь?» Это он мне говорит — мне! — Слезы выступили у него на глазах, покатились из красной глазницы по щеке. — Я не я буду, а приберегу для него гаечный ключ! Он, когда заводит такие разговоры, смотрит на мой больной глаз. Я… я этим ключом ему голову сверну, завинчу покрепче и начну полегоньку поворачивать. — Он задыхался от ярости. — Полегоньку буду поворачивать — вот так, вот так…
Солнце спряталось за горами. Эл посмотрел во двор на поломанные машины.
— Том, гляди: по-моему, это двадцать пять или двадцать шесть.
Том повернулся к одноглазому:
— Можно взглянуть?
— Да смотрите. Берите все что нужно.
Пробираясь между мертвыми автомобилями, они направились к дряхлой закрытой машине, стоявшей на спущенных камерах.
— Так и есть, двадцать пятого года! — крикнул Эл. — Картер можно отвернуть?
Том опустился на колени и заглянул под машину.
— Уже отвернут. И одного шатуна не видно. — Он заполз дальше. — Эл, возьми ручку, поверни разок. — Он покачал шатун на валу. — Все залеплено маслом. — Эл медленно поворачивал заводную ручку. — Легче! — крикнул Том. Он поднял с земли щепку и соскреб с подшипника застывшее масло.
— Не разболтан?
— Самую малость, это ничего.
— Очень изношен?
— Прокладки есть, целы еще. Хорош будет. Крутни еще разок, только полегче. Легче, легче. Ну вот, теперь сбегай за инструментами.