Грозная туча

Макарова Софья Марковна

Глава XI

коро Этьен свыкся со своим положением офицера. Правда и то, что он по своему развитию и образованию стоял и прежде несравненно выше своих товарищей, и те давно привыкли относиться к нему с некоторым оттенком уважения. Он продолжал быть с ними по-прежнему вне строя, но на службе все подчинялись беспрекословно его распоряжениям и были уверены в его умении вести дело. Он шел всегда впереди всех на неприятеля,

и во время рекогносцировок никто из молодых офицеров толковее его не понимал местность и не умел извлечь всевозможных выгод для своего отряда. Все это заставляло солдат охотно ему повиноваться, следовать за ним и оберегать его во время схваток.

В деле под Валутиной горой, или в Лубинском сражении, как еще называли это дело, он участвовал во всех кавалерийских атаках, и когда русские гренадеры бросились на французов под предводительством Павла Алексеевича Тучкова и пехота Нея дала им сильный отпор, Этьен с конницей двигался следом за пехотой. Он был возбужден до крайности, стремясь во что бы то ни стало переправиться как можно скорее через речку Строгань; а тут, как нарочно, несколько пехотинцев загородили ему путь, окружив раненого русского.

Этьен, приостановив коня, крикнул пехотинцам:

— Не отставайте от товарищей! Я сам покончу с русским!

И, не желая оставлять позади себя неприятеля живым, он ударил саблей по голове беспомощно лежавшего Павла Алексеевича Тучкова. Кровь хлынула, залила разом раненому рот и горло, и тот не мог проговорить ни слова. Однако удар этот не был смертелен, так как голова Тучкова прилегала к земле, и клинок Этьена, ударившись концом в землю, не мог повредить ему черепа и разрубил только верхние головные покровы, вследствие чего рана оказалась весьма незначительной. Этьен занес уже снова саблю над головой Тучкова, как вдруг вышла из-за облака луна и осветила генеральский мундир и звезду Павла Алексеевича.

Этьен опустил саблю и крикнул своим:

— Это русский генерал. Ведите его прямо к королю.

Солдаты бросились к Тучкову, подняли его и повели к Мюрату. А Этьен двинулся со своими к Валутиной горе.

По приказанию короля Неаполитанского доктор тотчас же перевязал раны Тучкова и уложил его в лазаретную коляску.

По окончании сражения Тучкова привели к Мюрату, и тот принялся расспрашивать, насколько силен был русский отряд, остановивший его движение к Московской дороге.

— Не более пятнадцати тысяч! — отвечал Тучков.

— Рассказывайте сказки! — засмеялся Мюрат. — Я точно знаю, что вас было гораздо больше… И вы дрались отчаянно — надо отдать вам эту справедливость.

Откланиваясь королю, Тучков сказал:

— Я имею покорнейшую просьбу к вашему величеству.

— Какую?

— Не забыть при наградах того молодого офицера, который взял меня в плен.

— Кто это? — обратился Мюрат к свите.

— Этьен Ранже, — ответил один из адъютантов, успевший уже расспросить солдат, приведших Тучкова, как происходило дело.

— Я все для него сделаю, что только возможно, — обещал Мюрат, улыбаясь, довольный, что придется наградить своего любимца.

И тут же он приказал своему адъютанту отвезти Тучкова в Смоленск, где располагалась главная квартира Наполеона.

Пока происходило сражение

у Валутиной горы, Наполеон находился в Смоленске. Ничего не зная о случившемся, он, встав утром, спокойно поехал к собору, окруженный свитой, и нашел храм наполненным увечными, больными, женщинами, детьми и стариками. Все слабое и беспомощное искало у Престола Божия спасения от пожара и грабежа. На вопли и отчаянные мольбы этих несчастных Наполеон не отвечал ни слова. Он так же молча вышел из собора и направился по главной улице. У него на глазах разноплеменные солдаты его войск грабили и убивали несчастных жителей.

Смоленск был окончательно разрушен французами.

Когда Тучкова привезли к мосту, разобранному русскими при отступлении, экипаж едва можно было переправить по бревнам, наскоро и кое-как настланным французскими инженерами для переправы наполеоновских войск.

Тучков, сопровождаемый адъютантом Мюрата и конвойными, прибыл в Смоленск в глубокую полночь. Его ввели в комнату довольно большого каменного дома и положили отдохнуть на диване.

Через несколько минут вошел к нему французский генерал и, присев подле него, спросил:

— Не желаете ли чего-нибудь?

— У меня сильная жажда, — ответил Тучков.

Генерал вышел в соседнюю комнату и вернулся оттуда с графином воды и бутылкой красного вина. Напоив раненого, он снова присел к нему на диван и стал уговаривать его не тревожиться тем, что он попал в плен, так как его рана свидетельствует о его храбрости. Затем француз пожелал ему спокойной ночи и вышел.

Только впоследствии Тучков узнал, что он находился в доме начальника штаба, маршала Бертье, герцога Невшательского, и сам герцог подавал ему питье.

Сон Тучкова не был спокоен. Помимо лихорадочного состояния вследствие раны и сильной потери крови, его томила мысль, что делается в наших войсках: отстояли ли занимаемые высоты? успели ли наши полки выйти на Московскую дорогу со всем обозом и артиллерией?..

А наши войска, между тем, успешно отразили сильную атаку французов на Валутину гору, и хотя те и переправились через речку Строгань, но не успели овладеть батареями, громившими их с вершины горы. В это время русские полки вышли на Московскую дорогу с артиллерией и обозом и собрались у Лубина, готовясь вступить в генеральное сражение. Но Барклай-де-Толли нашел, однако, местность неудобной и велел отступать через Вязьму к Цареву-Займищу, где намеревался дать-таки генеральное сражение и велел уже строить укрепления, как получил приказ от государя сдать начальство новому главнокомандующему Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову.

Обо всем этом, разумеется, ничего не мог знать Павел Алексеевич Тучков. Как ни любезны были с ним окружавшие его офицеры главного французского штаба, но они не проговаривались о том, что происходило в армиях. Во всем остальном его окружали всевозможной предупредительностью: окровавленное платье его было тщательно вычищено, белье заменено батистовыми рубашками герцога Невшательского и доставлены во всем разные удобства.

На третий день его плена пришел к нему комендант главной квартиры Наполеона — Дензель — пришел спросить, куда он желает быть отослан, так как Смоленск вполне разорен и оставаться в нем невозможно.