Грозные моря
Шрифт:
Час за часом юный гном все вел их куда-то вверх; джунгли сменились разреженным лесом, лес – торфяником, где ноги могли наконец отдохнуть от колючек и сучков густого подлеска. Позже, в сумерках, им пришлось бежать за гномом по каменистой местности: острая щебенка резала ноги, словно ножами. Без отдыха Рэп и его товарищи преследовали весело скачущего гнома, яркоглазого и смешливого, и, наконец, оказались высоко в горах, среди голых скал, где бормотание драконов стало слышнее и четче.
Часть шестая
ГРЕЗИТЬ, ЖДАТЬ, ПРОСНУВШИСЬ, ОЧУТИТЬСЯ...
1
Горные склоны со стороны Тума были не так неуютны, как восточные, обращенные к пустыне. Здесь под ногами мягко шуршала трава, а над головой трепетала листва мощных деревьев. Свежий воздух был наполнен ароматами. Инос узнала некоторые из растений, те, которые выращивались в араккаранских садах: одичавшие цитрусовые и оливки. По всей видимости, то бедствие, которое уничтожило древнее население Тума, пощадило здешние сады.
Деревья давали тень, а затененность препятствовала росту подлеска. Маленькие копыта мулов рассекали заросли высоких папоротников, мягко ступали по глине или мху. Здесь не было ничего похожего на дорогу, но аллеи, образованные деревьями-великанами, почти повсюду были легкопроходимы. Кое-где встречались поляны, странно напоминавшие залитые солнцем краснегарские дворы. На полянах, разумеется, солнце палило немилосердно, но на другой стороне путников снова ждал тенистый лес, подобный гигантскому дворцу с полутемными залами, колоннами стволов и сводами ветвей, с лучами света, вплетенными в кровлю. Инос была знакома тайга и лиственные леса в окрестностях Кинвэйла, но она никогда не видела такого великолепия, как здесь.
Трое путников долго ехали молча. Кэйд все еще пребывала в несвойственном ей унынии. Инос предполагала, что тетку гнетут воспоминания об ужасной встрече с окаменевшим народом. Кэйд была стара, и всякое напоминание о смерти для женщины ее возраста должно быть весьма тягостно. Но, безусловно, тетка скоро воспрянет духом.
Азак был неспокоен, напряжен, его взгляд постоянно метался из стороны в сторону. Инос не хотелось беспокоить его разговорами. Она с удовольствием слушала птичьи песни. Нескончаемые трели наполняли лес, словно радужные отблески в каплях росы. Иногда, очень-очень редко, Инос удавалось заметить саму певунью – крошечная тень мелькала и исчезала. Но большинство певцов оставались невидимыми. Их чарующий хор трогал самые сокровенные струны души. Мы тренировались тысячу лет, говорили они, ожидая, пока кто-нибудь вернется и услышит нашу песнь. Добро пожаловать! Добро пожаловать!
Упряжь поскрипывала и позвякивала, но мулы шагали бесшумно по мягкой, упругой земле. Иногда где-то слева можно было расслышать деловитое бормотание реки. Оно подсказывало путникам дорогу, обещая, что приведет их к морю.
Золотое великолепие утра исцелило все страхи. Эта прекрасная земля не может быть проклятой.
К полудню птичья симфония стала стихать. Азак немного расслабился и первым прервал молчание. Он обратил внимание спутниц на некоторые мелочи, заметные лишь для его натренированного взгляда следопыта: едва различимые следы древних зданий и дорог, звериные тропы. Вот здесь пробежала дикая собака. Кора деревьев могла рассказать о работе дятлов, об оленях, трущихся о стволы рогами, о медвежьих когтях.
– Ты не мог
Кроваво-красные глаза моргнули.
– В горах. В Агонистах. Когда я был ребенком.
Если это и был намек на какую-то не известную Инос историю, то он ей ничего не говорил. Азак воздержался от пояснений. Он вернулся к лесу. Олени и козы здесь есть наверняка, сказал он, а может быть, и дикие туры.
Но людей здесь не было. Когда пришло время отдохнуть и покормить мула, Азак пребывал в веселом расположении духа. Ни срубленных деревьев, ни следов, ни изгородей, ни дымка. В Туме нет людей, сказал он. А со всеми остальными тварями он сумеет справиться – кроме демонов, конечно.
Инос улыбнулась и вежливо заверила его, что доверяет как его разуму, так и силе.
Кэйд не сказала ничего, а только нахмурилась и закусила губу.
2
– Вот отличное место для лагеря! – провозгласил Азак, широким, одобрительным жестом обводя поляну.
Инос погрузилась в мечты. Внезапно очнувшись, она подавила смешок. Временами молодой человек напускал на себя королевскую важность, которая никак не вязалась ни с простонародным грубым платьем и дикой рыжей бородой, ни с его позой, потому что верхом на муле ноги его чуть не по земле волочились. Если бы он захотел, то мог бы слезть с мула, попросту встав на цыпочки. Но даже если по привычке он иногда начинал важничать, все равно гораздо лучше приспосабливался к ситуации, чем Инос могла представить там, в Араккаране. Его королевство уменьшилось сначала до размеров каравана, потом подданных осталось только двое, да и те женщины, но он ни разу не пожаловался и не выказал недовольства своей незначительностью. Оказалось, что султан превосходно знает лес и в лесу чувствует себя столь же уверенно, как и на троне. Что бы Азак ни делал, за все он брался с душой.
Были за ним грехи, и все же он обладал великолепным сплавом королевских достоинств, этот самый Азак ак'Азакар!
Но что за внезапная причуда? Он торопил спутниц все время с самого начала побега из каравана Элкараса, почему же теперь он решил поставить лагерь, когда остается еще два светлых часа, если не больше? Хотя место и вправду казалось симпатичным, но ничем не отличалось от дюжины других, мимо которых они прошли. Палатки у них все равно не было.
Инос бросила на него удивленный взгляд.
– Слушаем и повинуемся, Защитник Бедных, Возлюбленный Богов!
– Еще бы! – С его лица, утонувшего в бороде, словно птичка, слетела улыбка, но Инос была уверена, что ему известна каждая ее мысль.
Кто бы мог подумать, что Азак так достойно выдержит ее ехидство. И где он только этому научился?
Потом в его взгляде промелькнула напряженность. Инос оглянулась на Кэйд, которая плелась позади.
Идиотка! Разъяренная собственной глупой беспечностью, а также тем, что уж Азак-то должен был заметить, если она не заметила, Инос соскочила с мула, бросила поводья и подбежала к Кэйдолан.
– Тетя! Тебе нехорошо?
– Нет-нет. Не волнуйся, я прекрасно себя чувствую. Почему мы остановились?
В светло-голубых глазах силились зажечься огоньки, но так и не зажглись. Не важно, что она сказала. Ей было плохо. Почему именно плохо, что у нее болело, не имеет значения. Тетка едва держалась в седле, выглядела постаревшей на десять лет, и впервые за все время, какое Инос ее знала, ее покинула жизнерадостность.
– Азак считает, что нам нужно сейчас разбить лагерь.
Одобрительной реакции не последовало. Кэйд огляделась с видимой тревогой.