Грозный царь московитов: Артист на престоле
Шрифт:
Ливонская война стала одновременно делом чести и идеей фикс Ивана Васильевича. В 1570-х царь пытался добиться перелома личным участием в боевых действиях. Это вновь показывает, что несмотря на изменчивый, неровный нрав и впечатлительный характер, государь не был тем фатальным трусом, каким его порой изображают. Вообще, идея была плодотворной: когда сам царь возглавлял войска, отправляясь в поход, московской армии сопутствовала удача; воеводы проявляли чудеса храбрости и рвения — то ли от страха перед крутым нравом Ивана IV, то ли исполнившись уверенности в успехе кампании, если уж государь лично взялся за дело. Да и тактиком Иван Васильевич проявил себя недюжинным. В 1572 году он возглавил зимний поход на Ливонию, в результате которого была взята Пайда (Вайссенштайн). При штурме крепости 1
Несмотря на успех, Ивану Васильевичу недоставало оснований быть довольным. Пайда — не Полоцк; ценность ее на два уровня ниже. Каркус — еще менее богатый приз. Зато корпус князя Ивана Федоровича Мстиславского, отправленный под Колывань (Таллин), потерпел поражение и отступил, понеся большие потери. Погиб один из воевод, князь Иван Андреевич Шуйский. Подводя итоги, можно сказать: результат похода, пусть и положительный, был довольно скромным. Надо полагать, иного ожидал государь, впервые за всю войну выйдя с полками в Ливонию…
Между тем продолжать наступление в Ливонии явно было нечем. Восстание на казанских землях и напряженные отношения с Крымом не позволяли сконцентрировать значительные резервы для захвата ливонских территорий, оставшихся неподконтрольными. Русские воеводы предприняли в середине 1570-х несколько удачных экспедиций на этом фронте, действуя сравнительно небольшими силами. В 1575 году Юрьеву удалось взять Пернов, правда положив немало своих бойцов на штурме. В 1576 году капитулировал порт Гапсаль, города Коловерь, Лиговерь и Падца. Таким образом, наши армии медленно, но верно выталкивали шведов из Ливонии.
Однако такие стратегически важные пункты, как Рига, Таллин, Венден, стояли крепко. Очередная попытка взять Таллин провалилась весной 1577 года.
Вероятно, именно последняя неудача вызвала у Ивана Васильевича желание вновь самому взяться за ливонский театр военных действий и исправить создавшуюся ситуацию.
Летом 1577 года он выходит с большой армией в Южную Ливонию. Сдавшимся городам и замкам царь обещает оказать милость и действительно мягко обходится с их жителями. Напротив, сопротивление подавляется с большой жестокостью. Впрочем, польско-литовские гарнизоны малочисленны и не способны противопоставить русской мощи эффективную оборону. Где-то добрыми обещаниями, а где-то силой Иван Васильевич приобретает несколько городов, в том числе Режицу и Чествин.
Неожиданной помехой на пути к осуществлению царских планов оказывается Магнус, правитель буферного королевства Ливонского. Доселе он являлся верным союзником Московского государства. Но в 1577 году Магнус проявляет излишнюю самостоятельность. Он договаривается с местной знатью о передаче городов ему, то есть в состав его королевства. Многие идут на это с радостью, опасаясь прямого захвата русскими войсками и власти переменчивого нравом Ивана IV. Бояться им было чего: когда-то жители Юрьева-Ливонского (Дерпта, или Тарту) и Полоцка жестоко пострадали от Ивана Васильевича, а молва о новгородском разгроме 1570 года и бесчинствах опричников под Таллином получила широкое распространение. Прибалтика наполнена была летучими листками и публицистическими сочинениями о зверствах Ивана IV. Уже после окончания войны вышла книга немца пастора Павла Одерборна, живописавшего кровопийство русского государя с небывалыми выдумками, в духе едва ли не ветхозаветного суперзлодейства. Одерборн врал изрядно; однако труд его поучителен тем, что в нем отразился панический ужас ливонского населения перед властью Ивана Грозного.
К сожалению, отчасти этот ужас был оправдан…
Магнусу один за другим сдаются города и замки, однако государь Иван Васильевич не рад этому.
Государь отправляет ливонскому королю гневное послание. Там он говорит ясно: у России сейчас достаточно сил для очистки всей страны без вмешательства Магнуса; если ему мало владений, доставшихся раньше, он может убираться к себе в Данию или отправиться на воеводство в Казань. Полки Грозного занимают Магнусовы новые приобретения. Сам король ливонский со свитой по требованию Ивана Грозного выходит из сдавшегося ему Вендена. Царь всячески унижает и бесчестит его, подвергает аресту и некоторое время держит в ожидании смертной казни. Потом прощает и даже дает небольшой удел. Но отношения между прежними союзниками, как видно, оказались капитально испорченными. Более того, Венден затворяет двери перед Иваном IV и начинает артиллерийский обстрел русского лагеря. Город берут штурмом. Инициаторы сопротивления подрывают себя порохом, с прочими русское командование обходится весьма неласково; впрочем, население иных городов, сдавшихся Магнусу, а потом занятых русскими войсками, также стало свидетелем серии казней — наказывали приближенных короля…
В итоге русские войска устанавливают контроль над тремя десятками городов и замков. Но жестокость по отношению к тем, кто защищал свои земли, и суровость, проявленная Иваном Васильевичем в "деле Магнуса", настроили местное население неблагожелательно по отношению к новым властям. Состоявшийся далее переход земельных владений к русским помещикам явно не улучшил отношений. С самого начала Ливонской войны местные жители по большей части находили мало поводов радоваться русскому завоеванию и поддерживать наши армии; теперь они получили еще несколько весомых аргументов в пользу мятежа. Если наш государь хотел навеки закрепить за Россией этот край, наверное, ему стоило подумать о более мягкой и гибкой политике на присоединенных землях. Вероятно, несколько большая лояльность была уместна и в отношении Магнуса. Да, тот повел себя как авантюрист, пытаясь спекулировать на "русской угрозе", но слабый и своевольный союзник все же намного лучше, нежели открытый враг.
Вся военная кампания 1577 года уподоблена была масштабному театрализованному представлению. Так случалось и раньше. Например, походу 1562–1563 годов предшествовал крестный ход, а также иные события, придавшие военной кампании характер борьбы против поругания веры. Но тогда главную роль играло православие, и было это вполне справедливо. Теперь же основным действующим лицом государь делает не веру, а себя самого.
Еще до начала боевых действий Иван Васильевич прислал вице-регенту князю Александру Полубенскому, начальствовавшему над силами Речи Посполитой в Ливонии, торжественное письмо. Оно послужило своего рода "третьим звонком". В послании царь сообщил о намерении управить дела в "своих вотчинах" ливонских, а потому предложил вывести все польско-литовские гарнизоны, дабы предотвратить лишние конфликты между Московским государством и Речью Посполитой. Основной смысл состоял в следующем: "Всем будет лучше, если ваши войска подобру-поздорову уйдут восвояси".
Но это, так сказать, "сухой остаток", голая суть. Между тем письмо государя было необыкновенно обширным и содержало философические рассуждения. Мало того, что Полубенский, участвовавший в военной экспедиции на Изборск, в ходе которой православные церкви подверглись ограблению, ставился на одну доску с вероотступниками и предводителями бродяг, то есть сущей уголовщиной. Ему еще и предъявляли полную неправомерность сопротивления государю, который назначался оружием воли Господней. А именно к этому вел дело Иван Васильевич, помещая длинное историко-философское отступление о сути государства и собственной власти, об утверждении себя истинным царем истинной веры по всей земле.